Эксперимент «Идеальный человек». Повести

– Со звонком – моя идея, – с гордостью сказал Кобзиков. – Да и вообще… Егорыч только мысль подал. Он, профан, хотел железные клетки под полом устанавливать. Представляешь, сколько возни! Я же предложил просто пустить кроликов под пол. Они сами себе норы понароют. Так сказать, перевести их на самообслуживание. Кормежка – по звонку. Надежно, выгодно, удобно. Зеленый корм круглый год дает потолок. У нас их сейчас около пятисот под полом живет. Уже до госбанка норы дотянули, а госбанк в полкилометре от нас. Представляешь, какая там поднялась паника, когда охрана под землей шорохи услышала? Говорят, всю милицию на ноги поставили… И все это за одно кроличье мясо я делаю. Правда, жрем до отвала. Егорыч у себя столовую для жильцов открыл.

Пьяный «король» заулыбался:

– А что, плохо? Овощи и мясо круглый год по дешевке!

– Капиталист чертов! На него сейчас семь наших грибов работают. Все с высшим образованием: агрономы, зоотехники, даже один архитектор есть, проект подземной гостиницы составляет для этого живодера.

Проснулся я с сильной головной болью. Было воскресенье. На стене, прямо над моей головой, горел квадрат солнца. Стол был прибран и накрыт белой скатертью. Посреди его возвышалась большая бутылка вина. За столом сидел Иван-да-Глория и читал газету.

Вошел Кобзиков, неся на вытянутых руках сковородку с шипящей яичницей.

– Вставай! Будем опохмеляться, – весело приветствовал он меня. – Трещит голова?

«Что-то вчера произошло, – подумал я. – Да, Тина…»

Я оделся, умылся и сел за стол.

В комнате было светло и торжественно. Снаружи по подоконнику прыгали озябшие воробьи. Ветер стучал в окно голыми ветками вишен. Под полом скреблись кролики.

«Гадко, как гадко, – думал я, глядя в стакан с черным вином. – А впрочем… жизнь прожить – не поле перейти. На все случаи есть пословицы, почти на все случаи есть рецепты. Люди живут слишком долго. Все, что с ними случается, уже было с кем-то другим. Девушка вышла замуж по расчету. Так ли уж это редко? Стоит расстраиваться? Мало ли чего еще не делают люди! Девушка с лицом древней богини… Глупо и смешно расстраиваться из-за этого. Нужно на все смотреть просто. Сейчас пойду к ней, и будем долго говорить, как прежде…»

Я обхватил голову руками. Вацлав сочувственно посмотрел на меня.

– Одним огнетушителем три таких лба, конечно, не вылечишь, – сказал он. – У тебя есть еще деньги?

Я вынул последнюю десятку – все, что осталось от суммы, которую дала мне мать до первой получки.

Голова у меня сильно кружилась. Уже давно я не пил столько вина. Девушка с лицом древней богини нашла свой идеал. Старый дом. Во дворе собака тявкала…

– А где же петух? – спросил я. Кобзиков рассмеялся.

– Кх… – показал он себе на горло. – На свадьбе… Егорычу досталась гузка… А Киму перышки – не изобретай сеялку! Эх, какой был петух!

По мере того как пустел второй «огнетушитель», ветврач становился все более сентиментальным.

– Гена, держись меня! Понял? И ты, Иван. Держитесь меня, ребята! Я вас в люди выведу! Кем был Иван? Никем! Сопляком. А сейчас он заведующий отделом… ик… Еще нет и двадцати, а уже зав… ик… Захочу, Гена, и тебя завом сделаю… понял? Походишь месячишко в инструкторах… – Сегодня я уезжаю.

– Куда?

– Может быть, в Африку сорвусь. Говорят, сей час туда направляют молодых специалистов.

– А вообще это идея! – оживился Кобзиков. – Я еду с тобой, черт побери! В Африке можно неплохо устроиться! Там можно жениться на какой-нибудь… ик… завалящей королеве… принцессе… Надо собираться!

Ветврач полез под кровать за чемоданом, а я, ничуть не удивляясь обретению попутчика, вышел из комнаты.

В сенях я столкнулся с Тиной. Она несла кастрюлю горячей воды, обмотав ее тряпкой.

– Посторонись!

Веселый голос, раскрасневшиеся щеки.

Почему-то я представлял нашу встречу не так, – медленно произнес я.

– Да посторонись же, медведь косолапый! По том поговорим.

Смеющаяся, повязанная по-бабьи белым платком Тина наступала на меня. У нее, видно, было сегодня хорошее настроение.

Я попятился к стене и, когда она поравнялась со мной, ударил по розовой щеке. Кастрюля покатилась по полу. Сени наполнились паром.

– Дрянь! Дрянь!!

Тина не сопротивлялась, только закрыла лицо ладонями. Пальцы у меня ныли от удара.

На шум прибежал Вацлав и утащил меня в комнату.

– Успокойся, – твердил он. – Береги нервы! Мы же едем в Африку, а там крокодилы…

Потом мы прощались с кобзиковыми друзьями. Члены общества ОГГ жали нам руки, лезли целоваться, кричали «ура», совали адреса.

– Через год я вас всех заберу в свое королевство! – кричал Вацлав.

Мы пили, ели, куда-то ехали, опять пили, ели, и было нам очень себя жаль.

– Съедят нас крокодилы, – хрюкал ветврач, утирая слезы. – С матерью старушкой бы попрощаться…

Последнее, что я запомнил в тот день, – вокзал. Вацлав, взъерошенный, бледный, совал в кассу разорванный рубль и требовал билет до Элизабетвиля.

А потом мы на ватных ногах убегали от милиционера.

СЕЙЧАС ВЫЛЕТИТ ПТИЧКА

– Получу зарплату – и уедешь, – сказал на следующее утро Кобзиков.