Эксперимент (СИ)

– Есть. Но пьяным туда вход запрещен.

– Можно подумать, я туда хотела.

Честно говоря, я думала меня уложат спать, а не поставят на ноги в ванную. Я, блин, еле стою. Зачем так издеваться.

– А сразу в кровать было нельзя? Где ваши манеры, Вяле… Вялес…, ай Вячеком будешь? Так что там с манерами?

– А кто в туалет хотел?

– Ой, точно. Мерси.

Оставшись одна, справила свою нужду, а дальше что-то сильно пошло не так… Сначала крестик с цепочкой упали в унитаз и, кажется, я чуть не потеряла руку. А затем фонтаны. Много фонтанов…

Смотрю на некогда вылизанную до блеска шикарную ванную комнату и сердце уходит в пятки. Как я объясню все хозяину дома? Ну если стены я еще, может быть, смогу отмыть, то унитаз-то я точно не соберу. Как я вообще его разобрала?

– Ты оглохла? Живо отрой дверь, – блин, и давно он меня зовет? Мамочки, что делать? Окно… пролезет ли моя прекрасная жопа в окно? А дальше что? Это же второй этаж. Я разобьюсь, и Миша даже не узнает, что я умерла. Архангельский точно закапает мой труп где-нибудь в лесу. – Ты там жива, блядь?! – но-но-но, но я не блядь! Блин, нашла о чем думать. – Наташа!

Это что еще за фигня? Я, конечно, бухая в хлам, но Наташей я точно не называлась. Сильный стук в дверь, и я вдруг четко осознала, что мне некуда деться. Он дверь выбивает! Видать, не хочет с трупом возиться.

Как только дверь распахнулась, я примкнула в угол ванной и застыла со скрюченной рукой и, к сожалению, открытыми глазами. Надо сказать, не моргающими. Наверное, со стороны я выгляжу как красивая статуэтка. Несколько секунд Архангельский осматривает ванную с очень странным выражением лица. А затем переводит взгляд на меня.

– Тебя замкнуло? – ничего не отвечаю. Нет меня. Просто нет! Я статуя. Статуя! – Матушки-сратушки. Что здесь произошло? – не выдержав его пристальный взгляд, я опускаю задеревеневшую руку и сдаюсь.

– Нинаю, – пожимаю плечами. – Я пришла, а тут так и было. До меня.

– До тебя?

– Да. Я еще удивилась, как у такого богатого человека сломанный унитаз. И стены как-то они сильно констати…контасти…контрастируют со всем интерьером, – никогда еще так на меня не смотрели. Даже в детстве, когда шкодила по самое не могу.

– И все-таки ты маленько ебаненько.

– Справедливости ради, не маленько. Ладно, извини. Я случайно. Честно. Оно само как-то… сфонтанировало. Я все отмою. Завтра. У меня просто все плохо сейчас слушается.

– Мне никогда не нравился красный цвет в интерьере, – скривив лицо, выдает Архангельский.

– Ну, справедливости ради, тут не только красный, есть вкрапления желтого. Я бы сказала лимонного.

– Ну окей, с красными стенами все более-менее понятно. Но с унитазом то что? Только давай «без справедливости ради».

– Я не знаю. Не помню. Точнее…у меня туда упал крестик с цепочкой. Цепочку я достала, а вот крестик нет. Я руку туда сунь, а она не вынь.

– И? Как ты, блядь, его разобрала?!

– Я кто угодно, но не блядь. Не помню. Ну вот штука эта, как она зовется? Ключ? Или отвертка. Наверное, ими что-то открутила, когда высунула руку.

– Где ты вообще это взяла?

– Не знаю. Но, мне кажется, в сумочке я такое не ношу. Вот то, что я воду перекрыла, я помню. Мне бы помыться. А у тебя нет другой ванной комнаты?

– А что в этой не так? – иронично бросает Архангельский. – Мойся, дорогуля.

– Стены. Мне тоже не нравится красный. Не мой цвет.

– Полный абзац, – раздраженно бросает он, беря меня за руку.

Надо отдать ему должное, он не выкидывает меня в окно, а заводит в другую ванную комнату. Эта еще красивее. А какая шикарная джакузи.

– Давай мне свои шмотки и дуй в душевую.

– Нет. Я при тебе не разденусь.

– Лучше не беси меня.

– Не отдам.

Интуиция меня подводит уже дважды. Меня никто не заталкивает в душевую, не бьет и не раздевает против воли. Оставшись наедине с собой, я скидываю с себя одежду и залезаю в душевую.

И только помывшись, осознала, что в ванной нет ни моего белья, ни одежды…

– Давай на выход, – перевожу взгляд на стоящего в дверях Архангельского. Хорошо хоть на мне полотенце. Благо большое. Скрывающее все, что надо.

– Спать?

– Спать.

Перевожу взгляд на свое отражение в зеркале. Для такой позорной ночи и такого количества алкоголя я выгляжу максимально хорошо. Еще бы получить обратно свои трусы вместе с одеждой. И вообще было бы супер.

Высушив волосы феном, я заворачиваюсь в большой махровый халат. Как бы мне ни хотелось, но выйти из комнаты придется. Судя по настенным часам, справилась я за сорок восемь минут.

Спустилась вниз и пошла на запах чего-то жареного, напоминающего картофель, и замерла перед входом на кухню. Страшно, черт возьми. Ванная – ничто, по сравнению с тем, что он в курсе, что я никакая не Ксения.

– Твое дыхание слышно за версту, – да, блин, как он это делает?! Гад. – Не ссы, не съем, – тут же добавляет Архангельский. Захожу на кухню и стопорюсь при виде его. – Присаживайся, Наталь Санна.

Глава 11