Экспериментальная космическая станция на орбите

А он отмалчивается. Глаза ищут справа, слева: нет ничего. Внизу бело, только прогалины черные кое-где проглядывают. Дорогу нашел, деревушку тоже, а аэродрома нет. Потом отыскал все-таки, убрал газ, пошел на посадку.

Когда вылезли из самолета, инструктор буркнул:

– Ворон ловишь, парень. – И больше ничего не сказал. Зато после первого самостоятельного хлопнул Женьку по плечу и, весело подмигнув, похвалил: – Молодец! Будешь летать.

И он летал. Летал с упоением. Любил чуть приоткрыть фонарь – тугой ветер бьет, слепит. Откроешь рот и пьешь, пьешь настоянную на солнце медовую прохладную благодать и вкуснотищу… А внизу плыла земная пестрядь – черные сгустки перелесков, желтые пятна болот, голубая холстина реки и похожие на лоскутное одеяло посевы…

«Лечу! – думал Женька каждый раз. – Лечу!»

Помнится, предстоял контрольный полет. Поверяющий, Герой Советского Союза, бросил на Женьку вопросительный взгляд и резанул коротко:

– Один полет с вами. Второй не дам. Плохо – еще десять с инструктором…

И все. Взревел мотор, самолет вырулил на старт, разбежался – и вот он уже скользит в небе, ныряет за горизонт. Курсанты стоят на земле, задрав головы, и смотрят вслед. «Как там?»

Женька старался изо всех сил, но виду не показывал. Даже наоборот, нарочито спокойно и несколько медленно выполнял все движения и коротко рапортовал. Сделали один полет. Сели. Поверяющий молчит. Женька ждет. Бывалый ас поглядел на лобастое мальчишеское лицо летчика, чуть расстроенное, виноватое, и, повинуясь неожиданному порыву, вдруг расплылся в улыбке:

– Мешок в заднюю кабину! Хватит тебя катать. Давай самостоятельно!

Это была высшая похвала. Женька запомнил ее на всю жизнь. Бежало время, менялись самолеты, уши наполнял уже реактивный грохот, а он все помнил ее.

Кроме самолета, была у Женьки и вторая страсть – читать. Читал все подряд, нет счета книгам и по истории, и по технике, и по художественной литературе… Выдался свободный часок, устроился под плоскостью на чехлах, и зашелестели страницы. Ребята-сверстники называли его ходячей энциклопедией. Подробности всех событий, даты их свершения, имена исторических личностей – все это он знал и помнил.

В 1958 году стал подумывать об академии. Но уйти на учебу означало оставить полеты. Этого не хотел и подал рапорт с просьбой зачислить на заочное отделение. Командование обещало содействовать, а тут вдруг такое…

Однажды, когда летчики эскадрильи готовились к ночным полетам, Женьку вызвали к замполиту. Вошел. Доложил. А сам по сторонам смотрит: кто еще есть в кабинете. За столом сидели два полковника-медика и листали летные книжки.

Первый вопрос:

– Как летаете, Хрунов?

Он ответил не сразу. Зачем это? Начальство знает, как он летает. Нет, тут что-то не то, просто так с предполетной перед ночными не вызывают.

– Летаю, как и все, когда в плановую таблицу включают, – попытался отшутиться.

– Летать любите?

Пожал плечами: «Не любил бы, так не пошел бы в авиацию».

– А на новой материальной части хотите попробовать свои силы?

– Можно…

– А на ракетах хотели бы?

Женька насторожился. В январе 1959-го страна первую ракету к Луне запустила. Разговоров об этом среди летчиков было много. Женька тоже не отмалчивался, но того, что ему могут предложить летать на ракетах, даже в мыслях не было.

«Конечно, хочу», – было написано «открытым текстом» в его глазах. Но он не спешил с ответом. Если эти двое ведут серьезный разговор, то и он должен держаться солидно, а не рубить по-мальчишески сплеча. Но совершенно неожиданно для себя сказал:

– Хотеть хочу, но смогу ли?

– Посмотрим…

Отборочная комиссия, которая многих не пропустила через свою узкую горловину, ему дала «добро». В Звездный городок он прибыл в составе первой группы. Вместе с Гагариным, Титовым, Николаевым, Поповичем, Леоновым и другими начал знакомиться с «новой материальной частью», начался долгий и сложный путь тренировок…

Новая работа потребовала уплотнения времени: аэродром, лаборатория, классы… Самолеты, катапульты, действующие макеты кораблей… Необычное сочетание упражнений, необычные пробы, необычные дисциплины… Каждый день был похож на другой лишь своим будничным началом – подъем, физзарядка, завтрак… И сколько таких дней!

Путь к новой профессии был долгим: недели, месяцы, даже годы. Но все они складывались из часов и минут, за которыми стояли смелость и мужество, отвага и упорство. Многие сутки, проведенные в одиночестве за стенами сурдокамеры, раздражающий зуд вибростендов, бешеное вращение центрифуги, спуски и подъемы в барокамере, бьющие по барабанным перепонкам перепады декомпрессии, изнуряющий зной термокамер, вестибулярные пробы… Разве перечислить все испытания, рожденные звездным поиском людей!