Эксперт № 01 (2013)

Отчего же сложилось такое непонимание? Дело в том, что до поры до времени мы не встречаем в святоотеческом предании стройного богословски-обоснованного учения о труде, этике хозяйствования и предпринимательстве. Хотя мысли об этом разбросаны по многим книгам христианских подвижников. И в них мы обязательно прочтем, что «праздность — гибель душе» (Исаак Сирин) и корень зла, из которого растут многие пороки.

Но пока в умах людей нет искажения Истины, нет и повода отдельно формулировать то, что и так всем ясно. Как известно из истории, православие начинает оттачивать свои догматы соборно именно тогда, когда возникают уклонения от них во всевозможные ереси. Зачем доказывать, что этот цветок — белый, пока все это прекрасно знают. А вот когда начинают раздаваться уверенные голоса, что сей цветок — серо-буро-малиновый, тут уж приходится отстаивать истину. Так Никео-Цареградский Символ веры был сформулирован только в 325–381 годах от Рождества Христова в ответ на ересь арианства.

Но уже в начале XIX века стало очевидно, что христианство нуждается в серьезном богословском осмыслении этики труда и хозяйствования, предпринимательства и частной собственности. И такое серьезное исследование появилось в России в 1913 году с предисловием русского философа и богослова, священника и преподавателя политической экономии Сергея Николаевича Булгакова. Правда, само исследование было сделано на Западе австрийским профессором богословия, католическим прелатом Игнацем Зейпелем, который у нас вскоре (после 1917 года) попал в персоны нон грата — Зейпеля обвинили в «реакционной» политической деятельности. Этот фундаментальный труд называется «Хозяйственно-этические взгляды отцов Церкви». Булгаков написал о Зейпеле, что он «заполняет собой существенный пробел в нашей богословско-экономической литературе». В отличие от русских исследований К. Каутского (Общественные движения в Средние века и в эпоху Реформации, Спб, 1901) и В. Экземплярского (Учение древней Церкви о собственности и милостыне, Киев, 1910), он, по словам Булгакова, «имеет преимущества полноты и объективности». Уже тогда Булгаков как никто понимал ценность этой книги и видел назревающую остроту экономических вопросов русского общества.

К середине и концу XIX века в России сложилась довольно странная ситуация. С одной стороны, мы видим небывалый расцвет предпринимательства и меценатства. «Вестник промышленности» в 1858 году писал: « Запрос в России преимущественно на машины и разного рода механические орудия увеличивается» . Английские механические заводы Манчестера и Ньюкасла были почти исключительно заняты исполнением заказов для русского производства и частных компаний. При этом быстрыми темпами налаживалось и производство собственных машин. А о масштабах благотворительной деятельности свидетельствовал в 1856 году известный историк Михаил Погодин: « Наши купцы не охотники еще до истории: они не считают своих пожертвований и лишают народную летопись прекрасных страниц. Если бы счесть все их пожертвования за нынешнее только столетие, то они составили бы такую цифру, какой должна бы поклониться Европа». К 1900 году только в Москве производилось больше пожертвований, чем в Париже, Берлине и Вене, вместе взятых. Федор Шаляпин с восхищением писал: « Объездив почти весь мир, побывав в домах богатейших европейцев и американцев, должен сказать, что такого размаха не видел нигде».

О высоком православном духе этого предпринимательства говорят и удивительные примеры твердости честного купеческого слова, и письма, и завещания детям. Вот, к примеру, слова, сказанные знаменитым купцом Василием Ивановичем Прохоровым на смертном одре: « Любите благочестие и удаляйтесь от худых обществ, никого не оскорбляйте и не исчисляйте чужих пороков, а замечайте свои, живите не для богатства, а для Бога» . Об одном из представителей династии Прохоровых писал Константин Николаевич Бестужев-Рюмин: « Купец по рождению, но в душе выше всякого вельможи... Прими дань от меня, почтеннейший человек Прохоров, ты помирил меня с любезным моим Отечеством... ты краса русского народа, друг человечества. Продолжай благодеяния свои». Или, к примеру, Лаврентий Иванович Беляев (дед знаменитого оптинского старца), он отвергал любое лукавство в делах: « Я за всю мою жизнь никогда никого не обманул ни разу, а дело мое шло всегда лучше, чем у других» .