Эксперт № 03 (2014)

Запад вступил в Предвозрождение, впереди — грандиозная эпоха чувственной (по Питириму Сорокину) культуры, расцвет наук и производительных сил. Запад начинает вытеснять богопознание на обочину интеллектуальной и социальной жизни в пользу рациональной философии. Западу нужен «анализ-синтез», Западу нужны рациональные инструменты, Запад начинает отходить от Бога. «Калабрийский монах Варлаам привез с Запада не влияние католичества как такового, а основные принципы секуляризации культуры, связанные с итальянским Возрождением», — пишет о. Иоанн Мейендорф.

По-видимому, в Византии это хорошо понимали. Однако Промысел звал к бескомпромиссности: решения Соборов 1341 и 1351 годов провозглашали первенство религиозного познания над политикой и даже над национальными интересами. Те, кто принимал эти решения, осознавали, что Византия как государственное образование гибнет, империя обречена; они хотели сохранить и передать нечто более важное, чем государственные институты, армия или право, они хотели передать византийское понимание богоустроенного мира.

Так мистическая практика монахов-исихастов не только породила сложнейшую богословскую дискуссию, но и привела к созданию новой политической идеологии.

Византия и Россия

Что приняла наша страна от Византии в целом и исихазма в частности?

Конечно, это известная всем идеологическая и политическая концепция «Москва — Третий Рим». После падения Византии в 1453 году и дальнейшей экспансии османов, покоривших все православные территории на Балканах, Россия осталась единственной независимой православной страной. Удивительна смелость, если не сказать дерзость, с которой была провозглашена столь претенциозная концепция. Действительно, вспомним, что представляла собой Россия в конце XV — начале XVI века. На западе — захваченный литовскими войсками Смоленск, на юге — граница по Ельцу, 350 км от Москвы. Тем не менее лидеры этой не слишком сильной, где-то на задворках Европы расположенной страны считают возможным объявить о решении глобальной задачи — сохранении православия.

Ранее, за век до того, возвышается фигура Сергия Радонежского, по мнению историков исихаста, сделавшего необычайно много и для Русской церкви, и для государства. Полагают, что идеология Сергия Радонежского сформировала новую великорусскую нацию.

Примерно в то же время работали два великих русских живописца — Феофан Грек и Андрей Рублев. Историки уверены, что оба они были исихастами.

Роспись Спасо-Преображенского собора Мирожского монастыря. Псков. 30–40 годы XII века. Византийская работа отличного качества, аналогов в России нет

Почти все русские религиозные философы XIX — начала XX века в той или иной степени развивали идеи исихастского толка. Соборность, всеединство, богочеловечество, русский космизм — эти понятия и концепции уходят корнями в средневековый исихазм. Владимир Соловьев, безусловный лидер русской философии XIX века, с новой силой возобновивший религиозную философскую дискуссию, оказал влияние на многих русских мыслителей: Булгакова, Бердяева, Флоренского, Франка, Трубецких. Соловьев предложил Достоевскому образ Алеши в «Братьях Карамазовых».

Раз уж речь зашла о «Братьях Карамазовых», необходимо вспомнить старца Зосиму из этого романа, в его проповедях очевидно звучат исихастские мотивы: «Братья, не бойтесь греха людей, любите человека и во грехе его, ибо сие уж подобие божеской любви и есть верх любви на земле. Любите всё создание божие, и целое и каждую песчинку. Каждый листик, каждый луч божий любите. Любите животных, любите растения, любите всякую вещь. Будешь любить всякую вещь и тайну божию постигнешь в вещах».

Русское мироощущение во многом византийское, даже исихастское. В этом критики православия, безусловно, правы. Но правы ли они в том, что такое положение дел — ошибка, которую, по-видимому, надо скорее исправить? Выходит, что сама Россия со всей ее многовековой историей тоже ошибка? С этим трудно согласиться.

Спасо-Преображенский собор Мирожского монастыря. Псков.

Другие исторические координаты

Какое все это имеет значение сейчас, когда Россия как будто бы опять слаба? Не выглядят ли все эти поиски исторических оснований слишком архаичными на фоне нынешней толерантности и политкорректности? Не обречет ли Россия себя на окончательное отставание, пытаясь вновь нащупать свой путь? Полагаю, что опасность в другом: риски потери исторического значения, а значит, деградации и даже возможного распада будут гораздо больше, если мы откажемся от самостоятельного пути.

Совсем недавний модный тезис о конце истории, торжестве либеральной демократии западного образца и соответствующей культуры оказался весьма короткоживущим. История не закончилась, напротив, западный мир стоит на пороге колоссальной трансформации. А то состояние, в котором он находится сейчас, есть состояние кризисное, есть подготовка к переходу к новой эпохе.