Эксперт № 04 (2013)

Пятьдесят лет назад Шарль де Голль, воодушевленный идеей континентальной Европы, предложил немцам тесную кооперацию в вопросах внешней и оборонной политики в ущерб атлантическому компоненту. Генерал не хотел усиления Англии и США в начавшемся общеевропейском процессе. Однако Западная Германия, страна с ограниченным по результатам войны суверенитетом, живущая в американской военной тени, не обладала в те годы ни экономической, ни политической, ни духовной силой, необходимой для того, чтобы не только принять такое партнерство, но и вести его на равных. Поэтому она предпочла разыграть многостороннюю партию — при ратификации в бундестаге договор снабдили преамбулой, в которой подчеркивалась верность Германии атлантическому курсу и ее ориентация на Великобританию и США. После этого договор утерял свою стратегическую душу и превратился в «символ немецко-французского примирения».

Активные французы, осторожные немцы

Сегодня оба двигателя европейской интеграции сильны — каждый на свой лад. Реалии послевоенных десятилетий наложили отпечаток на их политические культуры. Франция мыслила в категориях державной политики, Западная же Германия, будучи политически ущемленной, утешалась экономикой. Поэтому и представления о выходе еврозоны из кризиса у Франции и Германии различны: Франция демонстрирует государственное мышление, Германия — рыночное.

Президент Франции Франсуа Олланд говорит о «солидарной интеграции», что подразумевает обобществление долгов и увеличение количества государственных программ. Внутри страны государственные программы широко задействуются для преодоления безработицы. Достаточно сказать, что во Франции на 1000 жителей приходится 90 бюджетников (каждый пятый работник), в Германии — только 50. Канцлер Ангела Меркель связывает понятие «европейская солидарность» с повышением конкурентоспособности Евросоюза в мире, а значит, с усилением контроля над бюджетной и налоговой политикой его членов. Чтобы продвинуть свои представления о фискальной дисциплине в еврозоне, ей необходимо еще больше интеграции и координации, а значит, нужен новый общеевропейский договор. Франция разговоры о новом договоре пока откладывает, в то же время давая понять, что в ответ на свое согласие ожидает от Германии согласия на «перераспределительный союз».

Германия еще в канцлерство социал-демократа Герхарда Шредера покончила с мягким «рейнским капитализмом», не функционировавшим в воссоединившейся стране, и жестко, но успешно реформировала свою социальную систему и политику занятости, приспособив их к суровым экономическим реалиям глобализирующегося мира. Франция же до последнего времени сохраняла верность своей старой социальной политике, благодаря которой в стране сложилась хорошая демографическая ситуация, но выросли безработица и государственный долг. После того как осенью 2011 года статус Франции был понижен рейтинговыми агентствами, а СМИ окрестили ее «больным человеком Европы», страна, преодолев сопротивление своих левых сил, приступила к структурным реформам, в первую очередь в сфере либерализации рынка труда.

Именно непростая экономическая ситуация, как полагают немецкие эксперты, толкает руководство Франции к активизации на внешнеполитической арене. Германия же, «экономический великан» Европы, давно уже отказалась от старой роли «политического карлика». Впрочем, отказалась только там, где ей самой это кажется необходимым.

В первую очередь немцы утверждают свою новую политическую силу внутри Евросоюза. В проблематичных же и опасных случаях, не сулящих стране выгоды, они предпочитают ссылаться на свое непростое историческое прошлое «страны-агрессора» и вместо участия в военных акциях открывают союзникам свой кошелек. Такую позицию Германия заняла и в ливийском кризисе, не желая ввязываться в спорную с точки зрения международного права военную операцию. У Франции это вызывает раздражение. «Что мешает Германии играть более значительную роль в военных акциях сообщества? Она могла бы стать настоящей державой, мирной, но не пацифистской, а полезной», — говорит советник Олланда в вопросах внешней политики, социалист Юбер Ведрин .

Германия сдержанно относится к действиям Франции в сирийском конфликте и не вмешивается в отношения со странами франкофонной Африки. Интервенция французов в Мали, направленная на поддержку законного правительства, нашла ее (скромную) поддержку, поскольку условия интервенции определены четкой резолюцией Совета Безопасности ООН. Германия берет на себя «логистику», предоставляет в помощь солдатам Западноафриканского экономического союза (ЭКОВАС) два самолета транспортной авиации и жертвует миллион евро на гуманитарные нужды. В то же время немцы уверены, что события в Мали не приобрели бы такого размаха, не начни Франция в 2011 году военной акции против Ливии. Ведь именно оружие из арсеналов Каддафи, которым вооружились туареги и исламисты, позволило им завоевать север Мали.