Эксперт № 48 (2013)

— Что касается диска как физического объекта, то раньше люди слушали пластинки. Потом им на смену пришли компакт-диски, и нам казалось, что это очень удобно. Теперь у нас есть файлы, которые можно прослушивать в любом микроскопическом устройстве, где бы мы ни находились. Мы можем эту музыку носить с собой и слушать, когда захочется. Но здесь вопрос личного отношения человека к тому, зачем ему вообще нужна музыка. На концерте, хотя всех и просят выключить телефоны, никто или почти никто их не выключает. Спасибо, что выключают хотя бы звонок и телефон не издает звука — уже большая победа. Дело не в том, отключает ли человек телефон, а в том, что человек в процессе слушания продолжает переписываться с кем-то в фейсбуке или еще где-то. Можно сказать: ничего страшного, подумаешь, он ведь может написать: «Сижу на концерте, слушаю, как здорово!» Но ведь все сводится к тому, что концентрация на чем бы то ни было — это залог того, получится у нас что-либо или не получится. Слушание музыки — это не то, что мы сидим, работаем или о чем-то с кем-то говорим, или вот мы с вами сейчас сидим в кафе, и здесь что-то звучит... Если к слушанию музыки относиться как к некоему активному действию, тогда остальные действия как-то неуместны, потому что отвлекают нас от основного занятия. Нельзя никого ни к чему принуждать, нельзя ни у кого ничего отбирать, хотя в некоторых местах так и делают. Но это какое-то недоверие к людям, ведь каждый сам за себя отвечает, что с ним произойдет в процессе этого слушания. Конечно, эта культура меняется, и она касается не только того, что люди разучились слушать музыку. Мы — я человечество имею в виду — много чего разучились делать. Если взять состояние сознания сейчас и то, каким оно было двадцать-тридцать лет назад, я уж не говорю о сравнении с тем, что было сотни, тысячи лет назад, — то, думаю, мы стали настолько более суетливы, что это уже даже несопоставимые величины. Я думаю, что сейчас такое состояние сознания, которое находится уже за гранью способностей человека что-то осознать. Нам очень нравится, что с помощью технических средств мы можем сделать в любую секунду все что угодно. Мы считаем себя очень продвинутыми, нам кажется, что это из обычного человеческого состояния превратило нас во что-то такое всемогущее... Наверное, это заблуждение, потому что если тогда человек был сам по себе, без каких-то наших дополнений, то что мы сейчас можем? Я имею в виду не возможность поговорить с кем-то, передать кому-то какую-то картинку, еще что-то, а просто, как мы воспринимаем мир, как мы воспринимаем друг друга в том чистом виде, какие мы есть… Восприятие музыки — часть этого процесса, и жаловаться на то, как сейчас плохо и как раньше было хорошо, глупо. Сейчас перед нами задача, что мы — те, кто занимается каким-то творчеством, — обращаемся к сегодняшним людям, частью которых являемся и мы сами, ведь мы — такие же люди. Наша задача — чтобы в результате этого контакта получилось что-то правильное, чтобы мы изменились в какую-то положительную сторону.

—Чтодляваскакдлякомпозиторазначатпубличныевыступления?Почемунельзяписатьвстудии,авконцертныйзалотправлятьчеловека,которыйспециализируетсянаисполнениимузыки?

— Одно дело — запись в студии, это то, чем я занимался все эти годы, когда не играл публично, и в результате получаются диски, которые где-то там есть, где-то продаются или скачиваются. Для меня основное музыкальное занятие, с чего я начинал и чем до сих пор занимаюсь, — игра на рояле. Сочинение музыки в виде написания партитур — некий процесс, которым можно заниматься, но это какая-то очень условная часть работы, которая вовсе не является созданием музыки. Музыка возникает в тот момент, когда ее кто-то играет, импровизирует, либо играет то, что кто-то другой написал, или он сам написал, — в этот момент она и звучит. Я сочинял и сочиняю какие-то вещи, которые играю не я, тем не менее для меня исполнительский момент все-таки находится на каком-то первостепенно важном месте. Одно время мне казалось, что я все свои исполнительские желания могу реализовать в студии, а в концертном формате не хочу музицировать, потому что мне не хочется никого развлекать со сцены — пусть этим, как и прозвучало в вашем вопросе, занимается кто-то другой, для кого это является ежедневным делом. Но все куда-то сдвинулось, мир очень быстро меняется. Эти вещи происходят очень тонко, надо их вовремя отслеживать и в себе, и вовне. Я просто понял, что для меня будет неправильно продолжать вот такой тип существования. И не важно, что я сейчас играю на сцене — свои вещи или не свои. Для меня важен этот момент живого контакта. Ведь никто не заставляет меня совершить выбор: либо ты делаешь только это, либо только то. Я стараюсь все это сочетать.