Эксперт № 31 (2013)

— обеспечения широты кругозора, достаточного для понимания всей сложности современной жизни и формирования представления о происходящих в стране и мире процессах — научных, политических, экономических;

— обеспечения возможности осознанного выбора профессии и, более широко, жизненного пути;

— обеспечения возможности дальнейшего образования и самообразования.

Успешность в системе традиционного образования подразумевалась как его естественный результат, а не самоцель. Тем более что в понятие успешности разные категории людей вкладывают разный смысл. Для одних это карьера — ученая или чиновничья, для других удовлетворение от полноценной, с их точки зрения, жизни — семьи и занятия любимым делом, работой и увлечением. Автор этих строк вспоминает свою встречу на студенческой стройке, во время учебы в институте, с деревенским водителем, который вечерами после работы читал нам, студентам, стихи разных поэтов, поражая своей литературной эрудицией, которая основывалась на хорошем советском школьном образовании. Для него жизненный успех, ставший возможным благодаря полученному образованию, заключался в том, что он мог после работы, которую он выполнял вполне ответственно, предаваться любимому занятию — чтению стихов.

Собственно говоря, это и есть основной предмет дискуссии об образовании, которая сейчас идет в российском обществе: что считать критерием успеха и образовательной системы, и ее выпускника?

Ассимиляция или академические успехи

Ян Коменский не мог предвидеть, что в эпоху модернизации перед школой встанут новые задачи, порожденные новыми обстоятельствами жизни. В первую очередь это задачи социализации. С времен Коменского и до XIX века эту задачу решали семья и церковь. Знания, полученные в школе, в этом смысле носили вспомогательный характер. Для протестантов, к которым принадлежал Коменский, обучение грамоте было первым шагом к освоению Святого писания, которое протестанты, в отличие от католиков и православных того времени, должны были уметь самостоятельно читать, изучать и объяснять. Не случайно идея всеобщего образования, в том числе среди женщин, победила в первую очередь в протестантских странах.

По мере секуляризации общества задачу социализации и воспитания все в большей степени брала на себя школа. Собственно, об этом говорит знаменитая фраза, приписываемая Бисмарку: «Прусский учитель выиграл сражение при Садовой» (речь идет о битве 1866 года, когда прусская армия разбила австрийскую). Уже не церковь, а учитель воспитал нового гражданина Германии, подготовив его к жертвам во имя ее объединения.

В странах, которые формировались мигрантами, прибывавшими из разных стран с разной культурой, социализация становилась не просто еще одной из задач школы, а превращалась в главную, которой подчинялись все остальные. И это обстоятельство очень сильно развело пути развития школьного образования в Европе, в том числе в России, и в странах с преобладающим мигрантским населением, в первую очередь в США. А поскольку наши реформаторы в значительной мере ориентируются в своих реформах на американскую школу, интересно понять, подходит ли такой образец для России. Этот анализ нам облегчает недавно вышедшая на русском языке замечательная по полноте описания школьных проблем Америки книга бывшего декана Высшей педагогической школы Гарвардского университета Патрисии Грэм «Америка за школьной партой. Как средние школы отвечают меняющимся потребностям нации», которая позволяет нам снова обратиться к проблемам, поднятым в упомянутой выше статье «Патриотизм без “Войны и мира”», сравнить их с проблемами американского образования. И вообще сравнить исторические пути развития образования в США и в России.