Есть еще одна важная вещь. У нас много специализированных больниц. Эта — гинекологическая, а вот эта — офтальмологическая, но пожилой человек, который приходит с катарактой, он же пожилой человек. От одного только стресса у него может возникнуть инфаркт миокарда. И что делает главный врач этой больницы офтальмологической? Набирает 03, и «скорая помощь» везет этого пациента — уже про катаракту все забыли — в специализированный стационар. Так разве не проще пойти по тому пути, по которому пошел уже весь мир, и оставить в городе только мощные многопрофильные стационары, где на одной территории сконцентрированы все медицинские специальности и все специализированные отделения? Вот суть этой реформы. А маломощная больница, где, как в бывшей 11-й, например, вообще хирургии нет, разве может она существовать?
— А вы понимаете, что такое паллиативная медицина?
— Но обслуживание безнадежных больных — это ведь совсем другая койка. Так вот, когда мы говорим о сокращении коек, мы имеем в виду сокращение интенсивных коек, и часть из них будет перепрофилирована под социальные — койки по уходу, которых нам катастрофически не хватает.
— А так оно и будет.
— То, что сегодня выдается за план департамента здравоохранения, на самом деле планом департамента здравоохранения не является. Наши специалисты подготовили три варианта дорожных карт по модернизации московского здравоохранения на основе мирового опыта. И достоянием гласности стала дорожная карта самая консервативная и самая, если угодно, мягкая из всех. Вы можете себе представить рекомендации тех, кто сравнивал нас с Лондоном, Парижем, Нью-Йорком, Токио и Сеулом.
— Ее закрывают как больницу, потому что этот план предусматривает концентрацию коек интенсивного лечения, тех, которые работают в системе ОМС. Мы их концентрируем в крупных многопрофильных стационарах. Мы расширяем Боткинскую больницу, мы расширяем наш клинический научно-практический центр — это бывший Институт гастроэнтерологии, объединенный с 60-й больницей, мы расширяем Первую градскую, то есть крупные многопрофильные больницы. Мы вкладываем в бывший Институт гастроэнтерологии три миллиарда и пошли на расширение там коечного фонда; четыре миллиарда вкладываем в Боткинскую больницу, чтобы сделать там нормальное офтальмологическое отделение. А есть койки социальные, койки по уходу. И часть тех больниц, тех филиалов, которые высвободятся при этом, будет как раз использована для создания социальных коек с совершенно другими расходами. В этих больницах не нужны дорогие операционные и компьютерные томографы, которые ложатся на стоимость койки. Там нужны врачи и главным образом медсестры и санитарки. Вот в чем смысл.
— Что значит «идут сокращения»? В больнице по уходу не нужны, например, гинекологи. Они должны пойти либо в поликлинику, где мы им предоставляем вакансии, либо в больницы, где сконцентрированы хирургические отделения.
— Если вы про специалиста из той же 11-й, который написал об этом в интернете, то он физиотерапевт. А физиотерапию мы сохраняем в амбулаторном звене. Но ведь он не хочет туда пойти. И такой специальности — врач-физиотерапевт — быть не должно и не будет. Физиотерапия останется в поликлиниках, но врачей там уже не будет.