Эксперт по убийствам

Стоявший через дорогу «Новый театр» выглядел так же, как обычно: праздничного вида фасад, аккуратно прибранная территория возле здания, а фотографии на афишах, наполовину прикрытые объявлением «Последняя неделя», по-прежнему манили предвкушением удовольствий. Несмотря на весь ужас случившегося, этот нереальный чарующий мир продолжал существовать. И пьеса по-прежнему будет идти: как сказал вчера Пенроуз, начиная со вторника, театр может возобновить спектакли. И хотя Джонни, обеспокоенный ее состоянием, предложил Лидии замену, она отказалась, понимая, что в работе быстрее сможет пережить этот кошмар. Лидия не сомневалась, что Джонни, приняв наследие Обри, добьется успеха, но не знала, чем его царствование обернется для нее самой.

Лидия перешла улицу и села возле театра, наблюдая, как город постепенно озаряется светом. Ждет ли где-то Марта начала нового дня или уже сделала свой последний страшный шаг? Лидия злилась на Джозефину, что та отпустила Марту, но в глубине души она знала, что это не более чем проявление ее эгоизма, частично вызванного ревностью. Вчерашнее прощание на перроне прочно соединило ее возлюбленную и ее подругу, и в этой связи ей места не оказалось, с чем Лидия никак не могла смириться. Ей хотелось верить, что она в отличие от Джозефины сумела бы удержать Марту от фатального шага, но Лидия была слишком честна, чтобы долго тешить себя подобными мыслями. Ведь ради Марты она никогда не отодвинула бы свою работу на второй план. Лидия грустно улыбнулась: у нее хватало мужества быть честной перед собой.

На минуту актриса представила, что станет с ней через десять лет: она будет благодарна даже за пустяковую роль, с помощью которой можно удержаться на сцене; она согласится на второсортные гастроли с ночевками в обшарпанных гостиницах в жалкой компании; а любовные романы с драматическими разрывами перестанут быть частью ее жизни. Лидия была благодарна Обри за то, что он обеспечил ее будущее. Ей всегда мечталось о домике в сельской местности, где можно было бы отдыхать в перерывах между выступлениями на сцене, но, может быть, ей следует подумать о более существенных переменах и сделать новую карьеру в какой-либо другой области?

На Сент-Мартинс-лейн свернул грузовичок и, проехав по улице, остановился в нескольких ярдах от нее. Продавец молока вышел из машины, поставил несколько бутылок на ступени «Солсбери» и вдруг с удивлением обнаружил, что кто-то сидит на лавочке возле театра в совсем неподходящее время суток. И тут он узнал актрису, вежливо приподнял кепку и повернул назад к грузовичку. Но вместо того чтобы отъехать, налил в стакан молока и вместе с листом бумаги направился к Лидии.

— Ранняя репетиция, мисс? — пошутил он и протянул ей молоко. — Это поможет вам продержаться, пока вас не впустят внутрь. Я сам пару раз ходил на представление, а моя жена практически здесь поселилась. Не хочу вас обидеть, но, слава Богу, эти спектакли кончаются, а то я бы просто разорился.

Лидия рассмеялась и указала на лист бумаги:

— Хотите, чтобы я это подписала для нее? — Она взяла протянутый ей толстый карандаш и, поставив автограф, продолжала мило болтать с продавцом, пока он не счел нужным продолжить свой путь.

«С какой же легкостью я меняю маски! — подумала Лидия. — Да, это мое призвание. Новая карьера? Кого я пытаюсь одурачить?»

Устав от себя самой, она поднялась со скамейки и зашагала назад через дорогу в надежде, что к этому времени хоть кто-нибудь уже встал и сможет составить ей компанию.

Как только полицейские кончили допрашивать Хедли Уайта, он попросил разрешения увидеть Элспет. Сержант Фоллоуфилд посмотрел на него с сочувствием, но и с тревогой.

— Ты, парень, уверен, что хочешь туда пойти? Морг — ужасное место даже для тех, кто к нему привык. Может быть, подождешь, пока мы перенесем девушку в другое место? Это случится очень скоро.

Но Хедли настоял на своем и теперь сидел в тесной комнатушке и ждал, когда кто-нибудь отведет его к Элспет. Открылась дверь, и вошла женщина, но не сотрудник полиции, как он предполагал. Судя по траурной одежде и темным кругам под глазами, она имела прямое отношение к умершей. Ее лицо не показалось Хедли знакомым, ион удивился, когда женщина назвала его по имени.

— Я Элис Симмонс, — добавила она и смолкла, ожидая его реакции.

Так, значит, это была мать Элспет, или по крайней мере та женщина, что ее воспитала, о ней его любимая всегда говорила с нежностью. Хедли поднялся, нервным движением вытер руку о брюки и подал ее миссис Симмонс. Она посмотрела на него долгим оценивающим взглядом, как бы пытаясь понять, достоин ли он был любви такой девушки, как Элспет.

— Это не то место, где матери хотелось бы познакомиться с другом своей дочери, — сказала она наконец, — но я все равно очень рада видеть вас и рада тому, что вы пришли сюда. Чем больше людей рядом с Элспет, тем лучше, правда?