Экспертиза любви

— Может, ты поедешь домой? Пока троллейбусы все-таки ходят. — Он тоже посмотрел на дверь. — Если Игорь не сможет ехать на осмотр, мне придется его выручать. К тому же меня все равно никто не ждет. А у тебя мать, наверное, волнуется.

— Я тоже тогда останусь, — сказала Лена. — А мама у меня, по-моему, уже привыкает, что я возвращаюсь с работы поздно.

Рябинкин пожал плечами.

— Ну, как хочешь.

Они еще постояли молча в пустом коридоре, подождали.

— Пойдем хоть в приемной посидим. В ногах правды нет, а кафедру снова открывать неохота.

— Вы идите. Я здесь побуду.

Рябинкин взглянул на Лену внимательно, как будто вдруг что-то понял, постоял еще чуть-чуть и вышел. Лена опять повернулась лицом к двери, которую так бережно охраняла, приникла ухом, прислушалась. Тишина. Темнота. Она осторожно приоткрыла дверь.

— Игорь?!

Никто не ответил.

Лена вошла. Постояла некоторое время в темноте. В стеклянный прямоугольник двери полоской пробивался свет из коридора. Лена сделала несколько шагов в центр комнаты. Силуэт Соболевского неясным пятном вырисовывался за столом.

Вдруг что-то грохнуло, посыпалось вниз с металлическим звуком.

Лена ойкнула, испугавшись, замерла.

— Это часы. Чугунные часы Вячеслава Дмитриевича. — Голос Игоря был сух, вполне обыден. Только очень тих.

— Я их, наверное, разбила… Как неудобно. Можно включить свет?

— Включи.

Лена снова вернулась к двери, стала шарить пальцами по стене. Безуспешно. Вдруг комната озарилась светом настольной лампы.

— Не пачкай руки о штукатурку.

Она старалась не смотреть в его сторону. Присела на корточки перед упавшими часами.

— К счастью, всего на две половинки. — Лена всмотрелась внимательнее. — Нет, они не разбились! Просто развалились по шву. — Она взяла половинки в руки. Поднялась. — Красивые… Это что, чугун?

— Чугун. Сам механизм-то цел?

— А где он? — Лена заглянула под стол, выудила круглый корпус часов.

— Циферблат, кажется, цел. — Она поднесла механизм к уху. — Только они не идут. Сломала… — Она бессильно опустила руки.

— Они и не шли. — Соболевский тоже не смотрел в ее сторону. Просто по звукам угадывал, что она делает. — Это очень старые часы. Из танка.

— Как из танка? С войны? — Лена была до смерти рада, что он хоть что-то ей говорит. Пускай хоть любую ерунду.

— Такие часы стояли в «Т-34». После войны, когда танки уже не нужно было ремонтировать в огромном количестве, все склады оказались забиты такими часами. Их ведь заменяли при ремонте, если, скажем, танк выходил из строя. А когда оказалось, что часы некуда девать, — под них специально стали делать чугунные литые корпуса. На разные сюжеты. Это вот — «Хозяйка Медной горы».

— Ты так много знаешь…

— Это Вячеслав Дмитрич мне рассказал. Ты с ним скоро познакомишься. Он на днях выйдет из отпуска.

Лена пыталась сложить вместе две половинки корпуса.

— Здесь, наверное, выпал шуруп. Или болт, я не знаю. Вот, дырка свободная. С той и с другой стороны…

Соболевский вдруг встал и подошел к столу Саши Попова. Провел ладонью по зачехленной поверхности его ноутбука и сказал:

— Что я теперь ему скажу? — Он постоял, развернулся лицом к Лене и спросил не ее, а себя, обращаясь к ней: — Ну, как я должен теперь перед ним оправдаться? И смогу ли я перед ним когда-нибудь оправдаться?

Лена положила половинки на стол и подошла к Игорю, положила руку ему на плечо, заглянула в глаза.

— Знаешь, я думаю, что ты должен просто ему сказать, что когда-то ты очень любил его мать. Мне кажется, что это правда.

Соболевский отошел, постоял, повернувшись к ней спиной, и медленно сказал:

— Какая ты все-таки еще маленькая девочка… — Он усмехнулся, как вздрогнул. Снова сел за свой стол. — И неужели ты думаешь, что ему от моих запоздалых признаний будет легче…

Лена выключила свет и направилась к двери.

— Легче или нет, я не знаю. Но думаю, что правда — это самое лучшее, что ты можешь сказать.

* * *

От «писающего летчика» Саша и Мурашов все-таки не поехали по домам. Они зашли в дешевую забегаловку около рынка, где торговцы, которым негде было ночевать, как возле своего товара, ночь напролет пили пиво. Они взяли пропахшие прогорклым маслом беляши и миску овощного салата цвета тропического коктейля.

— Подумай сам, — говорил ему уже порядком накачавшийся Мурашов. — В сложившихся обстоятельствах, — он очень тщательно выговаривал это словосочетание, — ну, что нам эта горсточка земли может дать?

— Факты — полезная вещь. — Саша отставил свой недоеденный беляш и отпил из пузатой граненой кружки. — Если ты имеешь факты, у тебя гораздо больше возможностей их правильно использовать, чем когда ты их не имеешь.

— Нет, ты скажи, — Володя все никак не мог успокоиться, — ну, на хрен мы там сегодня с тобой ковырялись в земле у этого клуба, если у Джоева не только ногти оказались вымазаны оружейной смазкой, но и от ножниц между пальцами обнаружилась ранка?