ЭКСПО-58

— А по-моему, это стиль скифл,[7] — предположил Томас.

— Ну-ну, — удивился мистер Уэйн. — Кто бы мог подумать, что вы разбираетесь в музыкальных течениях.

— Я? Нет, что вы. Просто моя жена часто слушает подобные композиции. Я предпочитаю классику.

— Ну, конечно же! Классика. Что может сравниться с классикой! Я полагаю, вы любите Чайковского?

— Еще бы. Кто не любит Чайковского?

— А если пройтись по современным именам? Например, Стравинский?

— О, да. Он прекрасен.

— Шостакович?

— Шостаковича я мало слышал.

— Прокофьев?

Томас одобрительно кивнул, сам не зная зачем. Он вообще не понимал, с какой стати он им сдался со своими предпочтениями в классической музыке.

Официантка принесла кофе. Все трое положили сахар, размешали, сделали по маленькому глотку.

— С другой стороны, — продолжил мистер Редфорд, — большинство предпочитают музыке чтение книг.

— О да, прилечь на диван да с хорошей книгой, — согласился мистер Уэйн.

— Вы много читаете?

— Можно сказать и так. Но хотелось бы посвящать книгам еще больше времени.

— Достоевского знаете? Многие просто помешаны на Достоевском.

— А как вам Толстой?

— Боюсь, что в литературе я — абсолютный провинциал. Люблю Диккенса, Вудхауса — я на нем отдыхаю душой. Простите, но к чему весь этот разговор? Вы все время расспрашиваете меня то про русских композиторов, то про русских писателей…

— Мы просто составляем картинку.

— Хотим знать о ваших предпочтениях и не-предпочтениях.

— Собственно, мне пора домой. Меня жена ждет.

— Конечно, старина. Мы понимаем.

— Полагаю, в ближайшие месяцы вы постараетесь почаще навещать ее?

Томас нахмурился:

— Почему вы спрашиваете?

— Вы ведь отправляетесь в Брюссель один, не так ли?

— Ну, да.

— Шесть месяцев — это большой срок. Вдали от домашнего уюта.

— И всех остальных прелестей семейной жизни.

— Если только, конечно, вам нравится быть семейным человеком.

— Потому что, знаете ли, такая жизнь не для всех. Вот некоторые женятся, но им этого не надо.

— Потому что их интересы лежат за пределами семьи.

— Простите, но, по-моему, это грязная тема.

— Еще какая грязная.

— Вот, например, был у меня один знакомый. Он был женат уже лет как десять. Трое детей. А домой почти не приходил. Предпочитал ошиваться в мужском общественном туалете на углу Гайд-парка.

— Какая гадостная жизнь у этого вашего приятеля.

— Еще бы не гадостная. Так вы в курсе?

— В курсе чего? — не понял Томас.

— Что есть такой туалет.

Томас покачал головой:

— Да нет.

— И правильно. Держитесь подальше от этого места.

— Обходите за сто километров.

— Слушайте, вы на что намекаете? Вы думаете, что я гомосексуалист? — Томас залился пунцовой краской негодования.

Мистер Уэйн расхохотался, как будто ему рассказали хороший анекдот:

— Дружище, с чего вы взяли?!

— Что за странное предположение!

— Нам бы и в голову такое не пришло.

— Ничего даже близкого на эту тему.

— Какой же из вас гомосексуалист? Еще скажите, что вы — коммунист.

— Ну, хорошо, — сказал Томас, немного поостыв. — Просто это из ряда непозволительных шуток.

— Не могу не согласиться с вами, старина.

— Кстати, — вставил мистер Редфорд, — вы точно не коммунист?

— Нет, конечно. Я вообще не понимаю, что вам от меня нужно.

Мистер Уэйн сделал еще один маленький глоток, а потом вытащил карманные часы и щелкнул крышкой, взглянув на время.

— Ой-ей, Фолей, что-то мы с вами совсем заболтались. А вы не беспокойтесь. И вы, и я, и мистер Редфорд — мы играем в одной команде.

— С одной битой на всех.

— Просто вся эта брюссельская байда… В принципе, идея хорошая, но небезопасная.

— В каком смысле?

— Ну, посудите сами. Столько стран соберется в одной точке, да еще на целых полгода. Теоретически идея гениальная, но не стоит забывать о сопутствующих рисках.

— О каких еще рисках?

— Вы же сами сказали сегодня на совещании.

— Что я такого сказал?

— Ну, что мы живем в современном мире. И что наука способна творить чудеса.

— Только не забывайте, что наука — это улица с двусторонним движением.

— Обоюдоострый меч.

— Именно. Мы все должны быть начеку. За все должна быть заплачена своя цена.

С этими словами мистер Уэйн встал и протянул Томасу руку:

— Ну, до свидания, Фолей. Или уж скорее — au revoir.

Томас и мистер Редфорд тоже поднялись со своих мест. Все трое обменялись неуклюжими рукопожатиями.

— Тут, кажется, ходит автобус до вашего дома? — произнес мистер Редфорд. — А то в Тутинг нам не совсем чтобы по дороге.

— Да, я понимаю, — пробормотал Томас, окончательно сбитый с толку.

— Не будем вас больше задерживать. Идите домой. Вас ждет ужин.

— Вас ждет семья.

— За кофе не беспокойтесь. Все за наш счет.

— Сегодня мы угощаем.

— Скромная лепта за удовольствие побеседовать.

Томас невнятно поблагодарил своих «угостителей» и направился к выходу.

Дождь за окном лил еще сильнее. Томас поднял воротник пальто и поежился. Он уже открыл дверь, он уже почувствовал порывы ветра, и капли забарабанили ему в лицо, как вдруг его окликнул мистер Редфорд:

— Кстати, Фолей.

Томас обернулся:

— Да?

— На всякий случай. Этого разговора никогда не было.

«Велком Теруг»