ЭКСПО-58

— А это что за канава?

— Я хотел сделать прудик и запустить туда золотых рыбок.

— Ты еще собирался выращивать овощи.

— Обязательно. Посажу картошку и бобы. Просто еще рано.

Потом он рассказал матери про свой визит к мистеру Куку, про мистера Свейна и мистера Эллиса из Министерства иностранных дел. И что его хотят отправить на шесть месяцев в Бельгию.

— А как же Сильвия?

— Я ей еще не говорил. Нужно выбрать удобный момент.

— А вы можете поехать все вместе?

— Это предполагается. Но я не уверен. Не думаю, что там будут такие же комфортные условия для проживания. Фактор немаловажный.

Миссис Фолей укоризненно погрозила пальцем:

— Не смей унижать ее, Томас. Ты должен быть хорошим мужем. Вот все это (она махнула рукой куда-то вдаль, за пределы их дома и садика, недостроенного прудика и сарая, в котором Томас хранил незамысловатый садовый инвентарь, куда-то в сторону железнодорожной насыпи и унылой равнины Тутинга) — здесь все для нее чужое. Только представь, каково оказаться вдали от родителей, рядом с мужчиной, который не ставит тебя ни в грош!

Томас прекрасно понимал, что сейчас мать говорит не о нем, а о своих отношениях с покойным мужем. Ему только этого не хватало…

— Ты знаешь, что у твоего отца были романы на стороне?

— Да, ты говорила.

— И я все это сносила. Хотя мне было не все равно.

Миссис Фолей зябко поежилась, кутаясь в шаль:

— Ну, все, пойдем в дом, становится холодно.

Миссис Фолей хотела было подняться из-за стола, но Томас остановил ее:

— Мама, я ведь буду в Брюсселе. Оттуда рукой подать до Левена, до того места, где ты родилась. Это в полутора часах езды. Я туда обязательно загляну. Я знаю, что того дома больше нет, но можно хотя бы посмотреть, поговорить с людьми, пофотографировать.

Миссис Фолей резко поднялась со своего места:

— Нет, прошу тебя, не надо! Мне это ни к чему. Я и думать-то об этом перестала. Что было, то прошло.

Мы живем в современном мире

В полпятого во вторник Томас отправился через Сент-Джеймс парк в сторону Уайтхолла. Несмотря на обильный непрекращающийся дождь, он шел бодрой, пружинистой походкой, мурлыча под нос веселый мотивчик, привязавшийся к нему еще со вчерашнего вечера, — то была «Прогулка по бульвару» Фредерика Керзона.[4]

Выходные прошли спокойно, и все разрешилось благополучно. Вчера во время ужина Томас, наконец, рассказал жене о командировке в Брюссель. Поначалу Сильвия была в шоке. Ведь это означало, что она остается с ребенком одна, на полгода! При этом она даже не спросила (а Томас и не предложил), можно ли поехать втроем. Томас сказал, что будет писать, звонить и прилетать домой на выходные.

Чем больше он расписывал все выгоды поездки, тем больше Сильвия понимала, что отказываться от такого предложения нельзя. Вечерний пудинг был уже съеден, Сильвия успокоилась и взглянула на вещи более прагматично.

— В самом деле, — сказала она, зачерпнув ложечку сгущенки и сдобрив ею тонкий ломоть яблочного пирога, — по-моему, это очень большая честь, что мистер Кук остановился именно на тебе и даже не стал перебирать кандидатуры. Здорово. Перезнакомишься там с массой людей — бельгийцами, французами и даже с американцами.

Итак, Сильвия не возражала. Конечно же, они будут скучать в разлуке, но для Томаса эта поездка означает продвижение по карьерной лестнице! На целых полгода он превратится из клерка в большого человека и внесет свою лепту, пусть даже самую скромную, в международные отношения. Да, такая перспектива приятно щекотала ее самолюбие. Она так ему и сказала.

Не удивительно, что сегодня он шел такой окрыленный. Ему даже казалось, что он прибавил несколько сантиметров в росте. Оказавшись на мосту, ведущему к Birdcage Walk — аллее Птиц, Томас посмотрел на реку. Лондонские чайки парили низко над водой в скользящем полете, и Томас чувствовал сейчас кровное родство с этими птицами.

Через полчаса он уже сидел в конференц-зале номер 191 Министерства иностранных дел. Никогда прежде он не оказывался столь близко к самой сердцевине власти.

Стол для заседаний был огромен и длинен, и за ним не было ни одного пустого места. Воздух посинел от сигаретного дыма. Кое-кого из присутствующих Томас запомнил, ожидая в приемной. Некоторых просто невозможно было не узнать — ведь то были крупные публичные персоны, такие как сэр Филип Хенди, директор Национальной галереи; сэр Бронсон Олбери, знаменитый театральный постановщик; сэр Лоренс Брэгг — прославленный физик, председатель Королевской ассоциации. В зале присутствовал и Джеймс Гарднер, автор проекта национального павильона на предстоящей Брюссельской выставке. Томас несколько раз сталкивался с ним по работе. А вот сэра Джона Болфора, Рыцаря Великого Креста, генерального комиссара павильона Великобритании — человека, с которым сегодня яростно схлестнется Гарднер, — этого господина Томас видел впервые.