Экспресс на Флашинг

К тому же положение серьезно осложняет существование Нелли. Мы часто разговариваем о необычности происходящего, однако эти разговоры ничего не решают.

Думаю, в начале дневника я несколько преувеличил ее рассудительность. Но это не имеет значения. Она превратилась в потрясающую девушку, и ее доброе участие в моих делах с лихвой искупает этот недостаток. Особенно восхитительны ее волосы, которые она иногда распускает. Они у нее густые и длинные. Мы часто сидим на платформе, и ветер развевает их, а она все время смеется, видя, в какой восторг это меня приводит.

Капитан Ван дер Деен совершенно не замечает нас Его мозг, все его существо заняты возвращением во Флашинг — в его Флашинг, который он зовет Флиссинген, если такой существует где-то во времени или в пространстве. Мы возвращаемся вместе с ним, но для нас время течет в обратную сторону. Над ним оно не имеет никакой власти. Он не изменился. С того дня в далеком будущем, когда он отцепил вагон от поезда в Интерборо, в его пиратской бороде не изменился ни один волосок. Возможно, он обладает тем же безрадостным даром, что и Вечный жид, и это огорчает его… иначе отчего он так горько жалуется, что над ним тяготеет проклятие?

В последние дни он много разговаривает сам с собой, в основном о своем корабле. Найти этот корабль — его цель с того времени, как он обнаружил, что станция «Флашинг» в Нью-Йорке не то, что он ищет. По его словам, он оставил корабль где-то у скалистого побережья. Кажется, он не помнит, где именно, потому что мы проехали все побережье, но нигде не нашли его. Каждая неудача приносит новый взрыв гнева и проклятий, даже постоянная задумчивость не прибавила сомнений к решительному нраву капитана, тем более она не уменьшила его способности ругаться.

***

Этот голландец снова подменил поезд! На этот раз очень древняя посудина: вместо угля в топку бросают связки поленьев. Много дыма и искр, мы постоянно кашляем.

Прошлой ночью, когда голландец ушел из кабины, я пробрался туда и осмотрел двигатель. Экипажа нет, и топка оказалась закрытой. Несколько лет назад это показалось бы мне странным, но сейчас я даже не удивился. Я собирался остановить поезд и забрать Нелли, но это невозможно Без видимых причин он продолжает мчаться вперед, не сбавляя скорости.

По пути в салон я наткнулся на голландца, кричащего и ругающегося в своей обычной манере, стоя на тендере. Повинуясь внезапному импульсу, я попытался столкнуть его с поезда. Сейчас я не слабее его, и непонятно, почему мы должны мириться с его присутствием. Однако, когда я хотел схватить его, мои руки прошли сквозь его тело. Голландец оказался призраком! Странно, что я не замечал этого раньше. Может быть, поэтому невозможно остановить поезд и по этой же причине никто не замечает нас? Вероятно, поезд тоже призрачный. Завтра нужно взглянуть, отбрасывает ли он тень. Может быть, и мы…

Нет, Нелли реальна. В этом я уверен.

***

На следующий день мы миновали какую-то станцию. где проходил политический митинг. Шествие с факелами, транспаранты; среди них мне бросился в глаза плакат: "Гарфилда в президенты!" Если мы хотим бежать с этого поезда, следует поторопиться.

Нелл утверждает, что это будет неприлично. Я пытаюсь говорить с ней серьезно о нашем будущем, но она только смеется и целует меня и говорит, что нам будет хорошо вдвоем. Я не против того, чтобы начать новую жизнь, хотя окрестные города и выглядят довольно убого. Однако Нелл говорит, что выросла с мачехой на ферме в Канзасе, и если придется выбирать, то предпочтет ехать до конца и исчезнуть, чем возвращаться в такое прошлое.

Меня очень беспокоят мысли о конце путешествия. Ей бы не следовало так часто говорить об этом. Последнее время я больше ни о чем другом не могу думать, и рождение беспокоит меня гораздо сильнее, чем смерть. Мы оба знаем, когда оно произойдет! Для меня — 1860 год, третье августа. Последние десять лет будут самыми страшными: я буду становиться все меньше, слабее и беспомощнее, пока не превращусь в сморщенного, кричащего младенца. Это означает, что у меня осталось только десять лет жизни. В дни моей молодости впереди лежала вся жизнь. Теперь все по-другому!

Вчера Нелли придумала глупую клятву: "Пока рождение не разлучит нас!" — и заставила поклясться вместе с ней.

***

Здесь очень тесно и страшно трясет. Нелл и я сидим на передних сиденьях; капитан занял оставшиеся — кватердек, как он называет их. Время от времени он открывает дверь и взбирается на сиденье кучера. Кроме нас, в дилижансе никого нет, и наша упряжка из четырех лошадей день и ночь несется галопом. Капитан говорит, что устал от железных дорог и не доверяет им. Он не боится, что корабль могли украсть; по его словам, люди страшатся одного его вида. Оказывается, это корабль-призрак, и он приносит несчастье.

Этим утром мы проехали мимо двух мужчин на лошадях. Один из них поравнялся с нами, к нему присоединился другой. Я слышал, как первый проревел: "Они убили Кастера и всех его людей!", а второй отозвался: "Кровожадные дикари! Я им устрою бойню!"

***