Экспресс на восток

Артем пошел за ней по узкой, выложенной камнем дорожке. Справа от него, метрах в двадцати от забора, высился довольно большой двухэтажный, выкрашенный в фиолетовый цвет дом. Слева был большой автомобильный гараж, впереди — собачий вольер, который, однако, был пуст, и небольшая теплица. Они обошли дом и повернули направо. Слева, словно выстроенные в ряд, находились три теплицы, около которых змеею вился длинный поливочный шланг. За последней теплицей находился еще один небольшой двухэтажный дом из клееного бруса, а за основным зданием справа, в глубине участка рядом с большим пнем и установленным возле него мангалом — беседка. Они прошли в эту беседку, и хозяйка жестом руки пригласила Артема занять место на лавочке внутри. Сама она села напротив него.

— Я вас внимательно слушаю, — заметно, волнуясь, произнесла женщина.

— Я приехал к вам, чтобы побеседовать о событиях двухлетней давности, — дипломатично начал Коновалов. — Дело в том, что на прямую линию к Президенту обратилась некая Дина Минаева. Это бывшая домработница Тимофея Ракчеева, обвинявшегося…

— Не надо, — поморщившись, перебила она его. — Я знаю, кто такой Тимофей Ракчеев. Продолжайте.

— Эта Дина Минаева просила разобраться в деле об убийстве Ракчеева в поезде «Москва-Красноярск». Кстати, в одном вагоне с убитым тогда ехала Алла Иннокентьевна Шапокляева. Вам знакома эта дама? — испытующе глянул он на хозяйку.

— Разумеется, — ничуть не смутившись, ответила та. — Эта женщина является моей крестной матерью. А ехала она на Новый год в Красноярск, чтобы встретить его вместе со своей давней подругой — моей матерью, Инной Адольфовной Крымской.

— Это вам рассказала мать или сама Шапокляева? — поинтересовался Артем.

— Это имеет значение? — уточнила она. — Если вы собираетесь вести протокол, то нам лучше пройти в дом…

— Нет. Я хочу с вами пока просто побеседовать. То дело, о котором я вам сказал, ведет бригада опытных следователей и оперативников со званиями не ниже подполковника и соответствующим опытом. Я один из членов этой следственной бригады. К тому же еще недавно это уголовное дело было в моем производстве. Но со смертью ваших близких не все так просто и однозначно. Именно поэтому уголовное дело по факту похищения и убийства Дианы будет истребовано из суда и передано нам для дальнейшего расследования.

— А что, разве это не Ракчеев убил моих девочек? — удивленно глянув на него, всхлипнула женщина. — Мне говорили, что когда его убили в этом поезде, его дело пересмотрели наверху и признали преступником именно его.

— Кто вам это сказал, не помните? — напрягся старший «важняк».

— Какая разница? — отмахнулась Камакина. — Я не помню.

— Нет. Ракчеев вашу внучку не похищал и не убивал, — ответил он на вопрос свидетельницы.

— Вы так об этом говорите, словно уже установили, кто ее убил, — достав платок и промокнув им глаза, произнесла женщина. — И кто же настоящий убийца?

— Мы пока его не установили, — тяжело вздохнул сыщик. — Более того, это уголовное дело пока еще нам не передано.

— Так на каком основании тогда вы утверждаете, что убийца Дианы не Ракчеев? — стала потихоньку заводиться Камакина.

— У нас есть такая информация, — уклончиво сказал Коновалов, не желая раньше времени ей раскрывать, что Ракчеев, скорее всего, являлся отцом похищенной и убитой девочки.

— Не хотите говорить, но желаете, чтобы я была с вами откровенна? Понятно. Что ж, задавайте свои вопросы дальше.

— Я только что разговаривал с женщиной, которая проживает по вашему прежнему месту жительства. Здесь, в Осоргино. Скажите, по какой причине вы переехали?

— Неужели это непонятно? — с раздражением удивилась Вера. — Я не могла жить в доме, где мне все напоминало о дочери и внучке.

— А как сопоставима стоимость этого нового домовладения с прежним? — уточнил Коновалов.

— Это место дешевле. Мы продали тот дом за полтора миллиона, а этот я купила за миллион.

— Вы сказали: продали «мы», а купила «я». Кто это — «мы»? — уточнил сыщик.

— Мы — это я и Матвей Радюшкин, сын Игоря Яковлевича, моего погибшего зятя. Елизавета и Игорь умерли с интервалом в несколько дней. Поскольку дом был оформлен на дочь, а завещания она, естественно, не составляла, то после ее смерти имущество унаследовали ее еще живой к тому времени муж, которому и так, в силу семейного законодательства, принадлежала половина их совместно нажитого имущества, и я. Но дом — это далеко не все, что у них было. Был еще медицинский центр, в Одинцово, формально оформленный на Матвея и еще кое-что. — Она задумалась. — Мы с Матвеем разошлись мирно. Он продал дом и оформил на меня этот, плюс дал еще немного денег, а себе забрал все остальное. Я осталась не в накладе. И не в обиде, — добавила женщина.

— А вы живете тут одна? — спросил Артем.

— Сейчас с мамой. Она на лето приезжает ко мне. А вообще я хочу ее перевезти сюда из Красноярска. Вдвоем веселее. Да и я еще не совсем старуха, может, скоро и мужчина в этом доме появится, — скупо улыбнулась Вера.

— Скажите, — уточнил Коновалов, — у Елизаветы есть братья или сестры?