Экспресс следует в Будапешт(Приключенческая повесть)

Корнер, вспомнил, как в сорок седьмом году в шикарнейшем ночном баре Будапешта «Эмке Грилль», где обычно кутили иностранцы и богатые венгры, он на виду у всего зала обнял и поцеловал молоденькую златокудрую венгерку, обслуживавшую столик. Никого не удивил и не возмутил его поступок, разве только Шервуд, знакомый офицер из американской части контрольной комиссии, сидевший рядом с Корнером, заржал несколько громче обычного. Да и, собственно, что тут могло вызвать удивление? Всё было в порядке вещей. Со стародавних времен официантки в Венгрии считались «девушками для всех». Чем больше чаевые, тем больше можно было позволить себе в обращении с ними.

А теперь?.. Откуда вдруг взялось у официантки такое чувство собственного достоинства?

Да, с венграми за эти несколько лет произошли непонятные перемены.

Зазвонил телефон.

— Слушаю.

Это был портье. У него есть письмом для Гупперта. Кто принес? Какая-то дама. Нет, она сразу ушла. Хорошо, он пришлет письмо в номер.

Корнер думал, что в письме содержится какое-либо известие о предстоящем конгрессе. Однако, когда он вскрыл конверт, его охватило волнение. На бумаге было напечатано:

«Дорогой Макс! Мицци ждет вашего звонка в двенадцать часов ночи по телефону районного комитета сторонников мира — У-33-547».

Подписи не было. Корнер понял, что сообщение исходит от полковника Мерфи. Но как он сумел передать его в Будапешт?

Раздумывать было некогда. Время подходило к двенадцати. Уничтожив записку и конверт, Корнер спустился к портье.

— Вызовите Вену. У-33-547.

Пока портье связывался с телефонной станцией, Корнер продумал план разговора. Главное, стараться поменьше говорить. Только «да», «нет», «целую» и тому подобное. И как можно скорее закончить разговор. Чтобы у этой… как ее… Мицци не зародилось и тени подозрения.

— Прошу. Вена, — сказал портье.

Корнер взял трубку.

— Милый, ты? — раздался далекий женский голос.

РАЗГОВОР ПО ТЕЛЕФОНУ

— Фрау Гупперт!

— Да!

Мицци сняла наушники и обернулась. За ее стулом стоял инспектор отдела междугородней связи и укоризненно качал головой.

— Фрау Гупперт! Вот уже третий клиент жалуется, что вы не отвечаете на вызов. Если последует еще одна жалоба, я вынужден буду сообщить начальнику отдела.

— Господин Голубек, милый, не делайте этого. — Мицци молитвенно сложила руки и жалобно улыбнулась. — Я постараюсь быть внимательнее.

Голубек, немолодой мужчина с выбритой до блеска головой, смущенно переступил с ноги на ногу. Он был очень сентиментален, этот старый инспектор, и его сердце не могло остаться равнодушным к просьбе женщины, особенно такой хрупкой и нежной, как фрау Гупперт.

— Что сегодня стряслось с вами, Мицци? — спросил он уже неофициальным тоном. — Вы наша лучшая работница, и вдруг такие ужасные вещи. Клиенты жалуются! Может быть, вы больны?

— Одну минуточку, господин Голубек… Да, да! Сейчас.

Быстро соединив очередных абонентов, Мицци сказала:

— Нет, господин Голубек, я совершенно здорова. Но мой муж: вчера уехал в Венгрию на несколько дней, и я очень, волнуюсь. Вот и все.

Голубек удивленно раскрыл глаза:

— На несколько дней в Венгрию? И вы волнуетесь?

— Слушаю… Соединяю… Да, господин Голубек. Волнуюсь так, что места себе не нахожу Кончили? Да Соединяю…

— Чего же тут волноваться?

Заложив руки за спину, он прошел к своей конторке неторопливой походкой стареющего человека. Что за народ эти женщины! Муж ушел вечером к приятелю — они волнуются. Муж уехал — они снова волнуются. Муж приехал — опять переживания и волнения. А он бы на ее месте вовсе не беспокоился. Пусть лучше волнуется муж. Уехал в Венгрию и оставил в одиночестве такую симпатичную жену. Жаль, года уже не те, а то он показал бы этому мальчишке, что значит уезжать без жены.

Мицци и сама не могла толком объяснить причину своего волнения. Вчера, когда она вернулась с вокзала в свою комнатку, та показалась ей такой жалкой и убогой без Макса, что она даже всплакнула, немного. Потом сидела до глубокой ночи и рассматривала фотокарточки Макса. А когда легла, долго-долго не могла заснуть.

И сегодня так щемит сердце. Но ничего, вечером она пойдет в комитет и будет ждать звонка. Раз Макс обещал, значит, обязательно позвонит. Он всегда держит слово.

Макс! Ее Макс. Как она гордится им! Какой он смелый, какой красивый. Ничего, что у него много морщинок на лбу и в уголках глаз, ничего, что в волосах блеснула совсем уж ранняя седина. Он лучше всех, ее Макс!

— Да… Да… Слушаю! Простите, господин… Я только что услышала звонок… Не знаю, возможно, что-нибудь на линии. Иногда случается… Хорошо, соединяю…

Мицци тряхнула головой. Надо быть повнимательнее, иначе могут быть неприятности. Конечно, Голубек ничего не скажет начальнику. Но может найтись клиент, который напишет жалобу, и тогда никакой Голубек ее не спасет. А потерять место сейчас, когда кругом столько безработных, совсем никуда не годится. И так они с Максом еле сводят концы с концами.

Но мыслям разве прикажешь! Они назойливо лезут вновь и вновь.