Экстрасенс

Увы, Серега был вне зоны досягаемости. Такое с ним случалось часто — в силу особенностей своей работы он иногда оказывался там, где нет поблизости ни одной базовой станции. Но не сейчас, Серега, не сейчас! Неужели ты, собака, встал утром как ни в чем не бывало и поперся на работу?! Меня штормило весь день!

Ладно, черт с ним, позже попробуем.

Я пробежался по местным информационным порталам, чтобы выяснить, не случилось ли чего ужасного в городе за то время, пока моя голова жила отдельно от тела. Оказалось, ничего похожего на «массовое отравление экскаваторщиков и их машин», готовивших строительную площадку на Набережной, не произошло. Хоть какое-то облегчение. Затем я перешел к делу.

Так, камера начала глючить после съемок похорон депутата законодательного собрания Колыванова. Не нужно быть писателем-фантастом, чтобы примерно представить себе, что с ней случилось. Говорят, энергетика человека долго сохраняется в его фотографиях и видеокадрах. А если долго снимать мертвяка, особенно такую сволочь? Что будет?

Я забил в поисковую строку фамилию погибшего народного избранника, мерзкая душонка которого вселилась в мой «Панасоник» («Кхм, мой «Панасоник» — круто!»). Интернет вывалил с десяток документов, в которых фамилия Колыванова фигурировала уже в заголовках, причем половина материалов касалась его странной гибели на охоте. Похоже, ничем особенно хорошим при жизни депутат не отличился. Я начал открывать документы по очереди, «сканировать» их по диагонали своим прищуренным с похмелья взглядом. Потом я отправил по электронной почте запрос своему приятелю, имеющему доступ к серьезным документам, которые не отыщешь с помощью «Яндекса». Приятель поматерился немного (также по электронной почте), потом дал несколько нужных ссылок, а потом…

А-а, не все ли равно, Миша, как я нарыл эту информацию? Меньше знаешь — крепче спишь.

Короче, главный итог моих многочасовых исследований был такой: как Остап Бендер, у которого я уже позаимствовал приступы самокопания и самобичевания, я просто начал терять веру в человечество.

Кирилл Владимирович Колыванов, 1967 года рождения, уроженец Оренбургской области, бизнесмен, политик, семьянин, поэт и… действительно порядочный ублюдок. Впрочем, справедливости ради стоит отметить, что таким он был не всегда, подтверждая тем самым простую истину: мы засранцами не рождаемся, засранцами нас делают неправильные родители, друзья, одноклассники, учителя и весь прочий сброд.

До восьми лет Кирюша Колыванов слыл хорошим, спокойным мальчиком, увлеченным детскими конструкторами различной степени сложности. Полки в его комнате были уставлены самодельными самолетами, корабликами и роботами, а в углу за письменным столом из подручных материалов — спичек, коробков, болтиков-винтиков и карандашей — даже была выстроена целая крепость. Когда Кирюша занимался своими моделями, он почти медитировал, он отрешался от суетности мира и забывал про элементарные обязанности перед взрастившим его обществом, как то: сходить за хлебом, вынести мусор и искупать кошку. В эти минуты Кирюша был счастлив.

Словом, это был обычный парнишка, звезд с неба не хватавший, не заявлявший прав на вселенскую любовь и не лишенный некоторых талантов. Таких ребят советские школы выпускали в огромных количествах, и все они в большинстве своем мирно трудились на объектах народного хозяйства, своим инертным существованием приближая крах нефтяной империи. Но однажды, когда Кириллу было восемь лет и он учился во втором классе, какая-то падла с высшим педагогическим образованием, явно перепутавшая школу с военкоматом или районным отделением милиции, позволила себе публично, буквально перед всем классом, усомниться в истинном пролетарском происхождении мальчишки. Дескать, ты, Кирилл Колыванов, произошел не от обезьяны, как все нормальные ученики этой школы, а неизвестно от кого. Ты не успеваешь выполнять домашнее задание, ты на каждом уроке норовишь отпроситься в туалет — «очевидно, у тебя энурез», мама твоим воспитанием не занимается, а папа твой придурок и алкоголик, и вообще… учиться тебе следует в специальной школе для лунатиков.

Сейчас уже трудно сказать, что послужило причиной такой мерзкой экзекуции — плохое настроение старой педагогической клячи или неспособность Кирилла ответить на вопрос по заданной теме, — но с этого момента злобная тетка с крысиным хвостом на затылке терзала парня систематически, и результаты не заставили себя ждать.

Класс ржал над парнем постоянно. Колыванов отныне звался не иначе как «лунатиком», на спину ему приклеивали бумажки с еще более обидными прозвищами, а те немногочисленные друзья, которые тусовались с Кирюшей с первого класса, вынуждены были покинуть его, чтобы не портить собственную жизнь. Сам Кирилл, поняв всю бесперспективность попыток опровергнуть учительницу, стал замкнутым, на уроках всегда сидел в крайнем ряду в полном одиночестве и, кажется, тайно вынашивал планы мировой лунатической революции.