Экстрасенс

Вторая поллитровка довольно быстро сделала свое дело, и вскоре ко мне явился Будда. Поначалу он был похож на одинокого и доброго капитана, который встретил меня сегодня утром в вытрезвителе (Боже, это было всего лишь сегодня утром!), а потом Будда рассыпался на стаю белых чертей и черных зайцев. Я отбивался от них подушкой, я бросал в них стаканы и тарелки, но они не уходили. Они глумились надо мной, заставляли голым прыгать по квартире и изображать гитариста с веником. Я медленно сходил с ума, я кричал матом, уверяя чертей и зайцев, что они имеют дело с Князем Тьмы, которому подвластны людские жизни. Черт знает что происходило со мной тем вечером.

Я пришел в себя, лишь когда свесился с перил балкона, чуть не отдавив яйца, и посмотрел вниз, на мокрый от дождя асфальт. Кажется, до него было рукой подать…

* * *

Утром даже девственно-чистый белый потолок смотрел на меня с укоризной, не говоря уже об унитазе и моем собственном отражении в зеркале. Я каким-то чудом остался жив, причем погибнуть я мог даже не от падения с балкона, а от элементарного инсульта — в моей башке бушевала маленькая Хиросима.

Я высосал остатки водочки из найденных в недрах холодильника двух чекушек, перекурил и, убедившись, что передвигаться без штурмана я снова не в состоянии, рухнул на диван досматривать свои конвульсивные сновидения.

Проснулся в 12.30 относительно бодрым и свежим. Принял душ, выпил чаю. Надел чистую синюю рубашку, более-менее чистые джинсы, причесался как следует. Посмотрел на себя в зеркало: «Ну что, а теперь похож ты на мужика, которого бросила жена?»

Похож.

Я вздохнул, вернулся в кабинет, набрал номер телефона Сергея Косилова. Ничего не изменилось за прошедшие часы, Серега по-прежнему был вне досягаемости. И вот сейчас это уже начинало меня беспокоить. Телефон его был настроен таким образом, что даже после длительного срока отключения он получал извещения о тех, кто набирал его номер. Если Сережка мне до сих пор не перезвонил, значит, его телефон так и не был включен.

Стоит волноваться или еще немного подождать?

Я сидел в кабинете за компьютером, изучал сегодняшнюю электронную почту и думал. Ну мало ли причин, по которым он не выходит на связь!

Угу! Например?

Ну… да, ты прав, нет никаких причин. Особенно если учесть обстоятельства нашей последней встречи и его странный звонок два дня назад.

Да, пожалуй, уже стоит волноваться!

Я выключил компьютер, быстро собрался, захватил сумку с камерой и уже через полчаса подъезжал на такси к дому Сережки Косилова.

Миша, можно, я выпью?.. Ну, я сдохну же прямо здесь! Да нет, конечно, ты мне не папа, но сам же сказал, что не надо, вот я и слушаюсь… но уже невтерпеж! Хоть пивка глоточек… два-три больших глоточка холодного пивка, твою мать. Нет?

ТЫ МНЕ СКАЖЕШЬ «НЕТ»?!

Сука…

Слушай, оставь меня в покое, мачо российского кинематографа! Дыгало хренов! Чего ты ко мне привязался? Может, я хочу сдохнуть, ты об этом не подумал?! Что вы всю жизнь лезете ко мне…

И прекрати грызть свои долбаные губы, они меня уже из себя выводят!

Извини, старик… Дай мне пару минут… Сейчас… Все, я в порядке. В порядке, я сказал, все нормально. Да, могу.

Михаил

После разговора со студенткой, после ее слез и истерик Михаил отправился домой, в свою холостяцкую двухкомнатную квартиру на окраине, оставшуюся ему после развода родителей (мать уехала-таки в Омск, как он и предполагал, а отец вообще испарился — кто-то из его дружков говорил, что он поехал за золотом на Колыму). Он висел на телефоне, висел в Интернете, время от времени висел на турнике в коридоре возле ванной, чтобы встряхнуться, потом снова возвращался к трубке и ноутбуку. Лену он всеми правдами и неправдами убедил отправиться домой, сам же проводил ее до подъезда и через десять минут позвонил ей на мобильный, чтобы удостовериться, что она хотя бы попыталась принять душ и лечь в постель. Сегодня у него отпали последние сомнения в своей правоте, и он твердо решил, что надо действовать. Михаил очень хорошо чувствовал негатив, часто игнорировал его, если считал угрозу для окружающих и для себя незначительной, но данный конкретный случай оставлять без внимания он категорически не желал. Тому было две причины: ему очень нравилась Лена Хохлова и ОЧЕНЬ НЕ НРАВИЛСЯ ПРОФЕССОР СААКЯН.

Ну еще, наверное, было немного жаль того парня, незнакомого главного редактора Виктора, которого угораздило вляпаться в историю.