Экстрасенс. Назад в прошлое. Россия 2006

В ответ могу лишь глазами хлопать и судорожно соображать:

— У меня никого нет.

Медсестра долгую минуту смотрит на меня, поджимая губы, и выходит из палаты.

Скоро она возвращается с чьими-то резиновыми тапочками и байковым халатом изумрудно-бордовой вырвиглазной расцветки.

— Это сестринский, зимой накидываем, когда между корпусами ходим. Возьми пока. Давай помогу. Следователь уже второй день пороги обивает, сует свой длинный нос. Злой как черт. Его Иваныч сегодня так отшил. Надеюсь, на тебе не сорвется. — Она наклоняется к моему уху и понижает голос: — Неприятный мужик какой-то. Склизкий. Осторожнее с ним.

Прекрасно. Предвкушаю.

Когда я уже пытаюсь завернуть в бездонный халат свое тщедушное тельце, на пороге появляется мужчина неопределенного возраста. Блестящую лысину прикрывают длинные редкие пряди, зачесанные с одной стороны на другую. Тонкая шея с торчащим кадыком смотрится в свободном вороте рубашки как одинокая ручка в подстаканнике. Да и в целом полицейская форма сидит на нем как-то нелепо, словно с чужого плеча.

Права медсестра, не внушает этот кадр доверия.

Следователь окидывает цепким колючим взглядом палату и обращается ко мне:

— Добрый вечер. Давайте выйдем в коридор, переговорим.

Киваю и, стараясь не шаркать тапочками на несколько размеров больше, следую за ним.

— Выпкин Виталий Борисович. Веду ваше дело. Мне нужно, чтобы вы ответили на несколько вопросов.

— А как вы это будете оформлять? Как допрос? — Язык мой — враг мой! Молчи, Галя! Целее будешь.

Мужик с моими мыслями согласен, зыркает исподлобья так, хоть города этим лазерным взглядом испепеляй.

— Пока просто беседа. Опустим формальности. Ваш лечащий врач запретил с вами общаться дольше пятнадцати минут. Расскажите, что вы помните о событиях второго октября?

— Эмм… — а могла бы уже что-то дельное придумать, а не дрыхнуть как сурок, — я ведь головой ударилась? — отчего-то интонация у меня получается жалостливая и вопросительная.

— Расскажите, что помните.

— Я и говорю, только вечер урывками. Отец привел друзей-собутыльников. Они пили. Я спряталась в своей комнате и уснула. А проснулась уже от яркого света, когда меня врач в сознание приводил. Больше ничего не помню. Как голову пробили тоже.

— Я вынужден сообщить вам печальную новость. Ваш отец выпал из окна и скончался на месте. Несмотря на то, что этаж всего третий, он получил травмы не совместимые с жизнью. По рисунку полученных травм есть подозрение, что он не сам выпал, а ему помогли. Идет расследование. И я был бы вам очень признателен, если бы вы перечислили всех гостей.

— А… я не выходила, не видела, — стараюсь потупить взор и сделать максимально печальное лицо, — что теперь будет со мной?

— Так как вы несовершеннолетняя, вас определят в детский дом, а квартира отойдет государству.

Мои глаза начинают вылезать из орбит, аж дыхание перехватывает от такой вопиющей несправедливости! Даже про грозящий срок забыла!

— Но… но… — усердно вспоминаю цифры из планшета и пытаюсь вычислить свой возраст, — мне же через месяц восемнадцать!

— Если ваше нахождение в больнице и ведение дела затянутся, вероятно, обстоятельства сложатся иначе. Сейчас только так. У вас есть ближайшие родственники, кто мог бы оформить над вами опеку?

После недолгих колебаний на всякий случай отрицательно качаю головой. Ведь у меня замечательная травма не совместимая с кристальной памятью. Выкручусь. Интересно, а в каком, собственно говоря, мы находимся городе? И уж не нацелился ли этот товарищ на мою, да-да, теперь уже мою, квартиру? Не попутал ли ты, дядя, берега?

Наблюдаю за его реакциями исподлобья.

Мужик резким движением поправляет редкие волосы, он явно раздражен. Интересно чем.

— А на кого оформлена квартира? — стараюсь добавить робости в голос.

— Выходит, что на вас. Точнее, на вашу покойную бабушку, которая умерла, о совпадение, полгода назад. И через месяц вы должны вступить в права наследства. Прям вокруг вашего восемнадцатилетия какая-то магия и куча смертей крутится. Не находите?

Ох и мерзкий же ты тип. Так и хочется послать по матушке.

Вслух же не удержалась, осадила:

— Вы все же о моих родных говорите. Можно как-то повежливее?

— Извините, — как будто даже стушевался мент, ага, считай, поверила.

Из палат начинают выходить женщины разной степени халатости и кружечности. Время ужина. И только я вспоминаю о еде, как мой троглодитский друг-желудок оповещает об этом всю округу голодной трелью.

Следователь бросает на меня выразительный взгляд. Готова спорить, на миг там даже проскальзывает жалость.

— Ну хорошо, идите ужинайте. Утром у вас оздоровительные процедуры. А в обед я снова приду. У меня к вам будут еще вопросы. И я вас очень прошу, если что-то вспомните, обязательно мне сообщите, — он протянул мне клочок бумаги в клетку с городским номером телефона.

Пришло осознание, что и сотовые-то только недавно пошли в массовую продажу. И в большинстве своем они еще кнопочные, а о мессенджерах и скоростном интернете и слыхом не слыхивали.