Экстремальная Маргарита

— Офигенно! — чистосердечно признался Миша. — Блондинка. Ноги — во! Талия — вот такусенькая! Зато буфе… то есть грудь! Но что я тебе объясняю… С тобой, конечно, и сравнивать нельзя. Ты, Танька, в сто раз лучше! Встретимся сегодня вечером?

— Обязательно. Только мне нужно найти офигенную блондинку. Она, случайно, не оставила координат?

— Нет.

— А как представилась?

— Ох, Таня… Сколько у тебя вопросов! Как же она представилась? Счас вспомню… Маргарита… Маргарита Львовна! Точно! Маргарита Львовна. Тебя это спасет?

Услышав собственное имя, Маргарита вспыхнула, как пучок сухой соломы. Ею овладело бешенство. Девица, устроившая Никите Кармелину транзит на тот свет, использовала ее имя!

Миша, выдав тайну субботней халтуры, желал получить вознаграждение за откровенность. Он привлек к себе вожделенную красотку и попытался поцеловать ее в губы. Результат оказался совершенно неожиданным — каким-то невероятным образом, описав плавную дугу в воздухе, он очутился на пыльной земле, у ног соблазнительной девушки. Вид у Миши был, прямо сказать, удивленный. Его рот, приготовившийся к поцелую, так и остался открытым.

— Надеюсь, ты не сильно ушибся, — сказала Маргарита. — Прости, не выношу, когда меня лапают…

Прежде чем изумленный Миша поднялся с земли, девушка скрылась из виду.

* * *

Два имени повторял Александр, словно заклинание, тоскливо закатывая глаза, постанывая, не находя себе места…

— Ритусик! — стенал он. — Куда ты делась, моя новозеландская малышка!

Его малышка (почему-то новозеландская) скакала сейчас, словно богиня охоты Диана с луком и стрелами за спиной, по индустриальным джунглям, выслеживая дичь. Если бы беглянка слышала, сколько нежности вкладывает неверный друг в присвоенный ей эпитет, она бы ненавидела Валдаева не так сильно.

— Пульсатиллушка! — продолжал рыдания Александр. — Где тебя носит, анаконда бессарабская?

Для любимой кошки Валдаев измыслил более сочное определение.

И Маргарита, и Пульсатилла покинули сыщика, бросили его на произвол судьбы. И если на встречу с Маргаритой Валдаев еще надеялся, пусть даже и в тюремной камере, то исчезновение Пульсатиллы носило характер загадочный и, к сожалению, необратимый. Кошка никогда раньше не покидала пределы валдаевской квартиры, ее абсолютно не влекло на улицу, в подвалы, на крышу. Хотя приоткрытая дверь — пока Александр, например, относил к мусоропроводу мешок с мусором — давала возможность смыться.

Валдаев решил, что любимое чадо украли. Поэтому он волновался о судьбе драгоценного млекопитающего даже больше, чем о судьбе Маргариты. Александр не сомневался, что в случае опасности ловкая и смелая охранница агентства «Бастион» сумеет защитить себя. Чего нельзя было сказать об изнеженной, томной, утонченной и немного заторможенной Пульсатилле. Бесстрашная Маргарита умела классно стрелять, прыгала с третьего этажа, водила мотоцикл и авто. А Пульсатилла с усердием выполняла одно-единственное физическое упражнение: лежала на диване среди подушек. Маргарите грозило всего лет восемь тюрьмы, Пульсатилле — опасность быть переделанной в шапку или воротник, учитывая качество ее меха.

Поэтому Валдаев буквально убивался по исчезнувшей кошке. И даже спросил у Здоровякина, не объявить ли Пульсатиллу в розыск.

— У тебя фотография есть? — с предельно серьезной рожей поинтересовался Илья. — Нет? Тогда можно сделать фоторобот.

— Свинья ты бразильская, — буркнул убитый горем Валдаев.

Здоровякин выглядел не более счастливым. Кроме неприятностей на работе (дело Кармелина у них с позором отобрали, и теперь сыщики погрязли в унылой текучке, как портовые проститутки в грехе), Илью раздирали на части сильные чувства — страстная любовь к Настасье и острая жалость к Маше и близнецам.

В общем, головы у друзей были забиты отнюдь не производственными проблемами. Личное превалировало над общественно полезным. Валдаев обдумывал, как найти пропавшую кошку, Здоровякин искал путь, как совместить Настасью с семьей.

— Что, несостоявшиеся майоры, результаты есть? — хмуро спросил Зуфар Алимович, заглядывая в кабинет.

После того как ребятишки проворонили Маргариту Дорогину, он разговаривал с подчиненными сквозь зубы, справедливо считая их повинными в бегстве главной подозреваемой. Куда делись ласковые выражения «охламоны, разгильдяи»? Зуфаралимыч не мог простить личному составу некомпетентности.

— Валдаев, отчитаться по делу Афронинова и разбойном нападении в Пушкинском парке! Здоровякин, отчитаться по делу Галатасова и Дрожжина!

— М-да, — посмотрел на друга Александр, когда недовольное начальство изволило закрыть за собой дверь. — Мы впали в немилость.

— А ты чего хотел? — невесело отозвался Илья. — Если б бросились тогда за Марго, догнали бы. И если б ты телефонный шнур не выдрал.

— Ты предпочитаешь видеть Риту в камере? — хмуро спросил Валдаев.

— Не знаю… Только те, кто теперь занимается этим делом, уж точно ее надолго посадят. А мы бы проявили лояльность.