Экстремальная Маргарита

Страстно ожидаемая дичь не спешила попадаться в сеть, раскинутую у подъезда дома на улице Донбасской. Маргарита умирала от нетерпения и «делала стойку», едва к крыльцу сворачивала какая-нибудь женщина. Усталые грузные дамы, отягощенные пакетами и авоськами, ее, конечно, не заставляли вздрагивать в предчувствии удачи. Но вот на горизонте появилась сексуальная нимфа в коротких шортах и ослепительно желтой маленькой кофте. Она целенаправленно двигалась к подъезду, охраняемому Маргаритой, ее бедра знойно покачивались, волосы оттенка пламенеющей вишни трепетали от легкого ветра. Ресницы под слоем синей туши опережали хозяйку на добрых полтора метра. Полновесная грудь, экономно прикрытая лоскутком трикотажа, впечатляла не меньше синих ресниц и жгуче-вишневых волос.

«Есть!» — возликовала следопытка. Именно такая девушка могла бы понравиться Артему Германцеву. Именно ею он мог бы увлечься до безумия, забыть о мерах предосторожности и броситься под пулю снайпера.

— Майя… — негромко окликнула Маргарита, дав молодой женщине подняться на пару ступенек.

— Я не Майя, я Лера, вы ошиблись, — тут же обернулась девушка. Она с готовностью спустилась вниз и улыбнулась Маргарите. — Ждете Майю? Из четыреста седьмой? Но она приедет только завтра.

Маргарита пристально смотрела на полуголую красавицу, прикидывая, а не водит ли ее за нос пресловутая Майя Василькова, нагло маскируясь под какую-то Валерию. Но реакция девушки была столь естественна, а улыбка так приветлива, что не возникало сомнений в искренности слов.

— Все-таки уехала… — траурно вздохнула Рита.

— А что, не стоило? — удивилась Валерия. — Хотя действительно… Если подумать. В мире так неспокойно. И самолеты усердно падают на землю, как спелые яблоки в осеннем саду.

— А куда?

— В Париж. Она давно мечтала. И наконец-то собралась.

«Конечно, — зло подумала Маргарита, — подзаработала на Германцеве».

— Странно, — сказала она вслух. — А бабка из четыреста восьмой квартиры сказала, что Майя ушла на работу.

Валерия иронично усмехнулась:

— Угу. Она у нас мастерица слагать байки про соседей. Можно сказать, Гомер нашего подъезда

Овидий и Аристофан в одном лице. Моему супругу, например, она вчера сообщила с видом тайного агента английской контрразведки, что я курила и распивала пиво с двумя молодыми людьми у гастронома «Южный». Вот, смотрите…

Общительная девушка оттянула эластичный воротничок-стойку и продемонстрировала Маргарите свежий кровоподтек.

— За язык-то кто тянул? А вас как зовут? Может, поднимемся ко мне? Выпьем пивка? Поболтаем?

Но Маргарита не успела сообщить разговорчивой Валерии своего имени. Девушек накрыла тень чего-то огромного, неотвратимо надвигающегося.

— Ты обед приготовила? — хмуро спросил Валерию здоровенный амбал. Загоревший до цвета копченой курицы, он был обтянут черной майкой, которая позволяла зрителям оценить размеры его железобетонных бицепсов.

— Ой, ну мне пора, — засуетилась красивая девушка в кровоподтеках. — Было интересно с вами поговорить. К Майе приезжайте завтра, после семи вечера. Я сама поеду за ней в аэропорт. В семь она уже будет дома. Ей что-то передать?

— Да не надо.

— Хватит трепаться, — оборвал жену амбал. — Домой, живо!

Маргарита слышала, как в подъезде он сурово расспрашивал Валерию, с кем это она разговаривала, какого черта прохлаждается, если не готов обед, почему, блин, не купила хлеба и так далее — пылкая серенада нежного супруга, закончившаяся на уровне второго этажа звуком пощечины и обиженного всхлипа Валерии.

* * *

Здоровякин явился домой с букетом роз и бутылкой шампанского.

Не знай Маша об измене мужа, она спокойно восприняла бы внезапный праздник. Илья и прежде дарил ей цветы в знак вечной любви и нерушимости семейных уз. Но Маша знала об измене и поэтому с замиранием сердца взяла в руки букет, рассмотрев в жесте Ильи намек на то, что он сделал окончательный выбор в пользу жены, а не любовницы.

Однако коварный Здоровякин имел в виду не первое и не второе. А совершенно противоположное. Устав жить во лжи, он решил поставить Машу перед фактом открытия второго фронта. И официально узаконить наличие у него любовницы. И с милой физиономией надеяться, что жена сумеет смириться с существованием Настасьи. Пострадав и помучившись, Илья пришел к заключению, что не в состоянии отказаться ни от жены, ни от подруги. А врать, юлить и выкручиваться он тоже не мог. Единственный выход для него теперь был в жизни на две семьи. Настасья, как понял Здоровякин, не имела ничего против полигамного союза. Однако с Машей — ах, бедняжка, она ведь ни о чем и не догадывалась! — нужно было работать. Больше всего Илья боялся, что Маша, узнав об измене, молча соберет свои и детские вещи, упакует компьютеры и отправится к маме на ПМЖ. Благо у тещи был просторный дом, способный вместить и компьютерную технику, и парочку шустрых близнецов с блоком бесперебойного питания.

— Как здорово! — сказала Маша. — Бесподобный аромат! — Она подставила мужу лицо для поцелуя и вся светилась счастьем.