Экстремист

— Немцы — не мы. Взяли Макса в оборот: декларацию, битте, о доходе. А тот — пожалуйста, через три дня. И дернул на остров Крит. Папа тут же в столицу. За декларацией.

— Дальше можно не продолжать, — сказал я. — Хер с ними, хапугами, капитан. Меня интересует наше дело?

— Саша, смертельный номер.

— А ты меня не знаешь, — заметил. — Я — камикадзе, как говорит Орехов.

— А это кто?

— Камикадзе?

— Не-не, второй.

— Руководящее лицо.

— Отец-командир? — покачал головой. — Все они хвостом бьют.[15]

— Капитан, давай о нашем деле, — занервничал я: из кухни выплывало душистое облачко, похожее на барашка.

Я боялся, что угодив под тушку газообразного животного мой собеседник уже не будет в состоянии изложить детали своего расследования.

Что же мы имеем? Имеем то, что имеем. Планомерную и четкую акцию по зачистке территории вокруг НПО «Метеор». Работают высокопрофессиональные кейах — убийцы. В доме у академика Николаева были использованы немецкие пистолеты «Вальтер» ППК с глушителем. Или схожие модели, как-то итальянская «Беретта» М84Ф, испанская «Астра» А60, то есть оружие, где используется 9-мм «короткий патрон».

Банковские служащие были расстреляны из оружия спецназа пистолеты-пулеметы КЕДР и «Клин», очень удобные для проведения акции в городских условиях, где не требуется большая дальность стрельбы.

И наконец бывший ГРУшник был отправлен на тот свет банальным ПМ пистолетом Макарова, который можно использовать в качестве колки орехов или с помощью его обоймы открывать бутылки пива.

Как в первом, так и в третьем случае никто ничего не слышал. Во-втором — многие видели и слышали, но… Трудно описать оглушительный и неожиданный взрыв, вот в чем дело. Автоишачок с надписью на борту «Школьные завтраки» был обнаружен за несколько кварталов от места события. Возможно, исполнители заказа вернулись под гранитную стеночку Рост-банка, чтобы убедиться в эффективности своего труда. Вполне допустимо. А почему бы и нет? Коль мы имеем дело с костедробильной Системой. А машины, буду банален, не чувствуют угрызений совести, боли, страха и прочих душевных трепыханий. Сражаться с монстром можно, но трудно. Боюсь, одним противотанковым фугасом не обойтись. Да, все ещё есть место подвигу в нашей стране. И подозреваю оно вакантно. Место под могильной плитой.

Вах! Наконец на столе предстало то, что когда-то гуляло по горным альпийским лужайкам. А нынче исходило душистым и теплым запахом. О, какой запах?!..

Уф! Да пропади все пропадом! Вся нынешняя кровавая катавасия. Пусть этот безнадежный мирок властолюбцев и вселенских хапуг проваливается в тартарары.

Имею я право на отдых. Кратковременный? Имею. Успею затолкать голову в дробилку. Чтобы прочистить мозги для лояльного восприятия действительности. И предупредительного отношения к власти.

И это правильно — власть надо любить. Как блядь с Тверской. Во всех мыслимых и немыслимых её позах. И позициях. Может тогда будут перемены к лучшему? Хотя навряд ли.

Словом, выбор у нас был на удивление щедр, как во все времена: жить или наоборот. И тут каждый волен распоряжаться собой, как вкладчик призрачными дивидендами.

— Друзья мои! Чтобы не последняя, — предложил капитан.

И мы заложили за воротнички потных гимнастерок грамм по сто пятьдесят. Царской тархунской водочки. Чтобы не последняя. У нас. А там уж как-нибудь выдержим. И будем служить отчизне не ради живота своего…

— За нас! — предложил я. — Будем бить врага вместе.

— Вместе, — загрустил капитан. — Мы, друзья мои, повязаны рамками закона.

— Капитан, будешь страховать, — успокоил я милягу-ментягу. — С тыла.

— Всегда готов! — обрадовался Коваль. — Вахтанг, а ты готов!

— Г-г-готов!.. — и поинтересовался. — Резо, а ты готов?

— Г-г-готов! К труду и обороне! А что?

— Тогда давай «Сулико»…

— «Сулико» моя любимая песнь, — проговорил притомленный шашлыком Хулио.

Полилась песнь — очень задушевная.

— Хору больше не наливать, — предупредил я капитана и отправился открывать дверь.

Приехал Никитин. После дежурства у дома Ники. Я поначалу не обратил внимания на его самодовольный видок, решив, что девушка в такую погоду не гуляла по длинному подиуму. Под взорами многочисленных почитателей её точенной фигурки. Однако, когда наш друг — враг самогона, вдруг клюкнул стопочку, я занервничал:

— Никитушка? Как дела? Что это с тобой?

— Ничего, — передернул плечами. — Душа… поет… тоже.

— Вот-вот, присоединяйся к «Сулико», — вмешался Хулио.

— Пой, ласточка, пой, — отмахнулся я от хора.

И принялся прессовать Никитушку по поводу его душевной радости? Два часа назад убыл, как нормальный человек, а прибыл агнцем Божiем.

— Агнец Божiй у нас герр Макс Залевских, — утомленно проговорил капитан Коваль, и, завалившись на подушку, уснул праведным сном. В рамках ныне действующего закона.

— Ну? — вопросил я под заунывный речитатив хора из двух голосов.

Никитин помялся, опрокинул ещё одну стопку в свой соковитаминизированный организм и признался, что не мог поступить принципами.

— Какими ещё принципами? — удивился я.

— Своими, — последовал лаконичный ответ.