Экстренная связь с машинистом

К а р п С е м е н ы ч. Что ж, Таня Гулитани. Поздравляю вас, Бубля. Хорошая девушка. А что же она написала?

Б у б л я. Это стихи. Но я не могу вслух, извините...

К а р п С е м е н ы ч. Понимаю...

Карп Семеныч исчезает в дверях. Бубля поднимается к себе, напевает: «Ах, Таня, Таня, Танечка...». Появляется Таня.

Б у б л я (увидав ее, радостно). Танюша! Какая вы умница! Вы сделали меня абсолютно счастливым!

Т а н я. В каком смысле?

Б у б л я (подбегает, хватает ее на руки, кружит). Я самый счастливый человек! Мне ответили, от-ве-ти-ли! А письмо принесли вы! Вы сунули его под дверь!

Т а н я. Да, я застежка в цепочке. Заслужила аплодисменты.

Б у б л я. Вы – свет в окошке!

Т а н я. Я – стул на одной ножке...

Б у б л я. Танечка, вы такая красивая, у вас все еще будет. Не печальтесь!

Т а н я. А с чего вы взяли, что я в печали? Я в порядке!

Б у б л я. Вы грустная.

Т а н я. Просто устала.

За спиной Бубли Карп Семеныч жестами показывает Тане, чтобы она зашла.

Т а н я (Бубле). Простите, Бубля, я пойду.

Б у б л я. Да, да... Приходите чаще!

Бубля уходит. Дождавшись, когда дверь захлопнется, Карп Семеныч начинает суетиться с чаем.

Т а н я. Зачем вы меня позвали, Карп Семеныч?

К а р п С е м е н ы ч. Ну, как же – чай! Да какой! С витаминами! Чистая брусника! Это же лист, а не ароматизаторы всякие! Очень полезная вещь, очень! И от сердца, и от горла, и от давления...

Т а н я. А от давления начальства не помогает?

К а р п С е м е н ы ч. А что, заедают?

Т а н я (садится). Да, как сказать...

К а р п С е м е н ы ч. Что-то не получается?

Т а н я. Жить не получается. А так – хорошо все.

К а р п С е м е н ы ч (доверительно). Танюша, у меня к тебе предложение.

Т а н я. Надеюсь, деловое?

К а р п С е м е н ы ч. Делавее некуда! Мне нужен костюм. Сшить можешь?

Т а н я. А зачем вам шить? Купите готовый, в магазине.

К а р п С е м е н ы ч. В магазине я не хочу. В магазине – ширпотреб. А у меня фигура нестандартная. Впрочем, как и душа...

Т а н я. Я бы, Карп Семеныч, душе вашей с удовольствием помогла, но у меня машинки нет.

К а р п С е м е н ы ч. А, не страшно. Машинка у меня есть. И вот еще: живи-ка ты здесь.

Т а н я. Как это, здесь?!

К а р п С е м е н ы ч. А так!

Т а н я. За ширмой, что ли?

К а р п С е м е н ы ч. Зачем за ширмой? В квартире. Я-то на лестнице. А ты – в доме. Будешь на окна свои глядеть...

Т а н я. Ну, да, конечно, ради окон...

К а р п С е м е н ы ч. Так ведь на почте неудобно! Люди, посылки... Все толкутся, почем зря. Даже если смена вторая – все равно ж ни свет, ни заря подымут. И вообще, дурацкая привычка – жить на рабочем месте!

Т а н я. А вы?

К а р п С е м е н ы ч. А я, моя дорогая, на пенсии давно! Да, а за костюм я заплачу, ты не думай.

Т а н я. Хорошо, я сошью вам костюм. Но денег не возьму.

К а р п С е м е н ы ч. Ну, как знаешь... Настаивать не буду.

Т а н я. А вы что ж, совсем один живете?

К а р п С е м е н ы ч. Один, моя радость, один. Дети выросли, жена бросила...

Т а н я. Так, может, вам уход нужен? В смысле сиделка? Так я не гожусь...

К а р п С е м е н ы ч. Ишь ты, чего придумала! Сиделка! Лежалка! Ничего мне не надо, глупая. Помочь хочу. А ты – мне, вот и все!

Т а н я. Не шутите, Карп Семеныч?

К а р п С е м е н ы ч. Ну, ты чудная, честное слово!

Т а н я. О’кей! Тогда показывайте мои апартаменты. Кухня, душ есть? И что у вас там, Зингер?

К а р п С е м е н ы ч. Зингер, матушка, Зингер! Да какой – дореволюционный! Сейчас, сейчас, приберу маленько... (скрывается за дверью).

Появляется Бубля. В руках письмо.

Б у б л я. Танечка! Вы еще на работе?

Т а н я. Разумеется!

Б у б л я (протягивает конверт). Тогда, быть может...

Т а н я. Давайте! А вообще, советую переходить на телеграммы.

Б у б л я. Так ведь в телеграмме всего не напишешь...

Т а н я (резко). Краткость – сестра таланта.

Б у б л я. Вы сердитесь?

Т а н я. На что?

Б у б л я. Заставляю вас напрягаться...

Т а н я. Не волнуйтесь, это не самое большое напряжение.

Б у б л я. Мне кажется, вы чем-то расстроены. И я даже догадываюсь, чем.

Т а н я. Интересно...

Б у б л я. Вы обидитесь.

Т а н я. Ни за что!

Б у б л я. Мне кажется, почтальон – это сапожник без сапог. Каждый день вы носите письма другим, а вам, наверное, никто не пишет... Простите...

Т а н я. Полковнику никто не пишет? Ошибаетесь, милейший. Мне пишут каждый день. Есть один человек, весьма преуспевающий в эпистолярном жанре.