Экстрим по праздникам

Когда в кабинете собрались все замы, стало ясно, что денек выдался на заводе жаркий. Вид у всех был потрепанный. Особенно в этом смысле отличался Сергей Валентинович Щербаков, начальник производственного отдела. В первый день я даже не узнала, как его зовут, потому что неудержимо засыпала под звук его унылого доклада. Он и сегодня был похож на ослика, но теперь – на неизлечимо больного ослика. Щербаков вздыхал, закатывал глаза и всем своим видом показывал, что пушкинская строчка «и к обеду померла» написана именно про него, если он немедленно не отправится домой.

Первым речь толкнул Литвиненко. Говорил он всегда явно то, что думает, не выбирая особо выражений:

– Идиотизм какой-то! У нас под носом какие-то жертвы аборта сдают в магазины «левую» дрянь. К нам приходят толпы из органов. Нас проверяют как пацанов каких-то. Хорошо хоть, уголовное дело на нас не завели. А если эти скоты научатся такую фальшивку делать, что нас всех посадят без суда и следствия? Доказывай потом, что не мы ее выпустили.

Возмущаясь происходящим, он пару раз шарахнул кулаком по столу. А Щербаков всякий раз вздрагивал так, будто Литвиненко стучит ему по голове.

Начальник отдела сбыта сидел бледный как мел. Платок в его руках был мокрым от пота. Лысина его блестела.

Арсен обратился к нему:

– Александр Сергеевич, за последнее время из Новоармейска никаких предложений о сотрудничестве не поступало?

Лебедев поднял глаза на шефа:

– Что вы, какое сотрудничество! С этим Новоармейском работать никто не хочет. Там же самогонных аппаратов больше, чем населения. Я просто удивляюсь, как туда столько вина ухитрились на продажу сдать, ведь в городе спиртным отродясь в магазинах не торговали – невыгодно. И тем не менее поддельное вино, оказывается, специально для праздника в магазине купили. Это же четыреста бутылок! А заказать такую большую партию можно только у нас на заводе. Но к нам из Новоармейска никто не обращался. Это точно.

Он вздохнул и полез в карман за новым носовым платком.

Арсен тем временем переключил свое внимание на Бойко.

– Владимир Федорович, а какие у вас предположения по поводу случившегося?

Главный снабженец «Ковчега» сидел, подперев ладонью подбородок, и разглядывал громоздкую декоративную пепельницу, стоявшую посередине стола. Не меняя позы, он сказал:

– Предположений миллион. Бутылки делаются на заводе технического стекла, этикетки печатаются в типографии номер три. Все это можно купить. Надо у них узнавать, кто к ним обращался, а так мы будем топтаться на месте. Собственно, пусть милиция этим и занимается. У нас своих проблем хватает. А на борзописцев надо в суд подать.

Арсен обвел взглядом сидящих в кабинете и тихим, но притом каким-то звенящим голосом заявил:

– В общем, так! С сегодняшнего дня каждый из вас особо строго будет следить за работой своего отдела, и за действие каждого своего подчиненного вы будете отвечать головой. Почему даже от своих заместителей я не могу узнать что-то путное? У меня такое ощущение, что вы работаете отдельно от своих отделов. Не заставляйте меня прибегать к крайним мерам. Ведь только от одного человека я смог услышать вразумительный ответ.

Лебедев запыхтел, сделал серьезное лицо, но было ясно: он доволен тем, что шеф хоть и не напрямую, но все-таки похвалил его. Мне он был наиболее приятен из всех замов. А еще мне нравился Литвиненко. Наверное, за прямоту. Бойко был каким-то странным, чересчур разнузданным, что ли. Про Щербакова я ничего не могла сказать. А вот Ширшина явно мутная тетка. Она мне не нравилась.

Так ничего толком и не узнав от своих заместителей, Кечаян отпустил их, сел в кресло и задумался. Я сидела за своим столом и молча разглядывала пальму. Наконец мой клиент подал голос:

– Мы не узнали ничего нового. А у вас, Женя, есть какие-нибудь соображения по поводу случившегося?

Хм, соображения! Они у меня есть, конечно, но я пока ничего говорить не буду. И я ответила:

– Пока никаких, Арсен. Думаю, что нам лучше отправиться домой.

– Да, наверное, вы правы. Надо только позвать Сурика.

«Ага, конечно, чтобы Сурик знал, что мы поехали домой и взорвал нас по дороге», – подумала я, а вслух сказала:

– Нет, не надо. Достаточно сообщить об этом секретарше. Зачем отрывать Сурика от работы? У него и так забот выше крыши. Он сейчас, кажется, в лаборатории?

– Да. Во всяком случае, туда направлялся.

– Ну вот, – продолжила я, – скажем Ире, что мы поехали. Пускай она ему потом передаст.

Я сразу вспомнила телефонный разговор секретарши с подружкой. Тоже, кстати, престранная она девушка. Но если всех подозревать, можно под конец свихнуться. Надо дождаться вечера и после встречи с шантажистами решать, как быть дальше. А домой снова придется ехать окольными путями.

* * *

Вечером я сидела в своей комнате и готовилась к предстоящей встрече. Арсен уже спал. Когда мы приехали домой, он с расстройства в одиночестве выпил какое-то жуткое количество коньяка и заснул прямо в кабинете, на кожаном диване. Будить мы его не стали, просто Нелли Петровна подняла его ноги с пола и укрыла пледом.