Экватор

После обеда, по-прежнему в компании молчаливого Албану, они отправились прогуляться верхом по вырубкам. Приближалась «гравана», сухой сезон, уже не было так жарко, как месяц назад, и влажность уже не была настолько всеохватывающей, чтобы падать прямо с небес на плечи и потом стекать вниз. Мария-Аугушта часто останавливалась, чтобы заговорить с женщинами или работниками плантаций, спрашивая тех о болезнях, о том, как дети, или просила дать ей кувшин воды. Иногда они уходили в сторону от дороги, вдоль которой росли кокосовые пальмы, и она показывала гостю что-нибудь любопытное, какой-нибудь красивый вид. Иногда она просто вспоминала с Албану какой-нибудь забавный, произошедший именно на том месте эпизод. Здешнее хозяйство было гораздо менее современным и технически оснащенным, чем те лучшие образцы, что Луиш-Бернарду видел до этого. Не было железнодорожной узкоколейки, деревня, где жили рабочие, а также сельскохозяйственные постройки были значительно меньших размеров, да и сама работа была не такой интенсивной: Мария-Аугушта явно не планировала ездить каждую весну в Париж или приобретать дом в престижном лиссабонском районе.

По дороге назад, спешившись и никуда не торопясь, они вели между собой непринужденный разговор. По ее просьбе, Луиш-Бернарду рассказал о своей семье, о работе и жизни в Лиссабоне. Они говорили даже о политической ситуации, и он объяснял ей, в общих чертах, что представляет собой страна, которая была и ее тоже, но которую она почти не знала. Все это время он ни разу не почувствовал себя губернатором, приехавшим с инспекцией, а, скорее, каким-нибудь кузеном, навещавшим в провинции свою дальнюю родственницу. После первого получаса разговора он потребовал, чтобы Мария-Аугушта перестала обращаться к нему «сеньор губернатор». Если бы не постоянно находившийся в их компании «сеньор Албану», который, отвечая на его вопросы, также обращался к нему как к «сеньору губернатору», то со стороны, когда к концу дня они возвращались в Большой дом, их можно было бы принять за троих друзей, идущих с прогулки.

Они присутствовали на вечернем сборе, после чего Луиш-Бернарду впервые отправился в предназначенную для него комнату, самую первую из шести небольших помещений, расположенных одно за другим на верхнем этаже дома. Как он и предполагал, спальня оказалась очень простой, без особой роскоши. Ее окна выходили на задний двор с видом на гору, над которой уже начинало садиться солнце. Он принял ванну в единственной ванной комнате на этаже, наскоро вытер волосы полотенцем, слегка побрызгался захваченным с собой одеколоном и надел обычные брюки, белую рубашку и бежевый льняной жилет с пуговицами из слоновой кости. Засунув во внешний карман жилета сигару, он спустился на веранду.

Мария-Аугушта заставила себя подождать, примерно минут тридцать, прежде чем тоже спустилась. Пока ее не было, Луиш-Бернарду развлекался, потягивая джин-тоник и пытаясь разговаривать с сеньором Албану. Этот персонаж нисколько не раздражал его, однако сказать обратное было бы неправдой: его взгляд и голос были отмечены откровенным недоверием к собеседнику, и Луиш-Бернарду пытался понять, предназначено ли это ему лично или всему человечеству, в целом.

— У вас здесь семья, сеньор Албану?

Тот искоса посмотрел на губернатора, явно недовольный тем, что кто-то вмешивается в его личную жизнь.

— Нет, у меня ее нет.

— Вы не женаты?

— Нет, сеньор губернатор, не женат. — Луиш-Бернарду, получив не слишком распространенный ответ, задумался над ним и над личностью, выдавшей эту сухую реплику: каков же настоящий статус этого сеньора Албану на плантациях, и кем приходится он их хозяйке? Например, где он живет здесь — в Большом доме, как член семьи, или в соседнем здании, как всего-навсего надсмотрщик?

Луиш-Бернарду решил чуть получше разобраться в вопросе:

— Скажите мне, сеньор Албану, а от чего умер муж Доны Марии-Аугушты, лейтенант Матуш?

— Он умер от лихорадки.

— И давно это случилось?

— В ноябре будет пять лет. — Сеньор Албану напоминал сотрудника отдела регистрации гражданских актов, зачитывавшего короткие записи в книге учета. Или свидетеля в суде, который вынужденно отвечает на дежурные вопросы, не более того.

— И она никогда больше не выходила замуж?

— Она?..

— Да, Дона Мария-Аугушта.

— Не знаю, это ее дела. Может, сеньор губернатор сам ее спросит за ужином?

Когда атмосфера между ними накалилась почти до предела, наконец-то появилась Мария-Аугушта, затянутая в плиссированное платье желтоватого цвета с одетой под ним прозрачной кружевной сорочкой. Модель соответствовала последним модным образцам, с которыми она могла познакомиться в получаемых из Лиссабона журналах, однако цвет и отделка наряда вызывали определенные сомнения по части вкуса. Тем не менее, от Марии-Аугушты пахло лосьоном, и было видно, что оделась она не просто так, а, как говорится, к случаю. Лишь сеньор Албану не принимал ванну и не сменил одежду: для него этот день был таким же, как все остальные.