Экватор. Черный цвет & Белый цвет

Грузчики удивленно переглянулись, но своего командира все же послушались. Они со смехом и недоумением потрясали автоматами с разбитыми прикладами и слегка согнутыми стволами. Один из них подошел к Симбе, оживленно размахивая правой рукой, кажется, он периодически указывал на меня. А в левой он держал автомат ППШ, выпущенный примерно в середине Великой Отечественной. Автомат, хотя и был без диска, вполне мог заинтересовать коллекционеров оружия. Даже наверняка заинтересовал бы, я уверен в этом. Но здесь, в таком виде, он был абсолютно бесполезен. По спине у меня пробежала неприятная дрожь. Я перевел взгляд на Симбу. Главный повстанец взял в руки автомат, швырнул его в общую кучу металлолома и жестом отправил бдительного бойца работать дальше.

При свете костров начинался восход. Я был доволен. Еще один рассвет в Африке радовал меня недолгой утренней прохладой.

- Ну, что, Иваныч, летим отсюда? - спросил меня Журавлев. Потрясающий человек! Во время разгрузки он стал каким-то незаметным, словно его и не было, и это избавило его от тяжелой физической работы. Попадись он мне под руку, я бы заставил его поработать. Но он вовремя исчез. А теперь вот появился. Когда работа закончилась, и можно было вместе со мной сесть в самолет. Сергей еще не знал, что у меня на этот счет были другие планы.

К нам подошел Симба и кратко позволил:

- Заводите моторы. Улетайте.

- Андрей Иваныч, поднимайтесь на борт, - устало пригласил меня Плиев. Это было вполне в его манере: обращаясь ко мне, переходить с фамильярного “ты” на вполне официальное “вы”. Непонятно только было, какими соображениями он руководствовался в каждом отдельном случае. Сейчас, например, он сидел прямо на взлетке, прислонив спину к резине шасси, и всем своим видом демонстрировал, насколько сильно устал от Африки, в целом, и повстанцев, в частности. Бортинженер и второй пилот, люди мне совсем незнакомые, крутились около двигателей, снимая с них оранжевые заглушки. Первый знак для посвященного, что борт получил “добро” на взлет. Я подал руку Казбеку, помогая ему подняться.

- Пойдемте, Иваныч, - повторил Казбек приглашение.

Он был лучшим моим пилотом. Плиев был хитрым, пронырливым, ушлым, подчас неспособным на сострадание человеком. Он мог быть кем угодно, но только не был трусом. И, если говорить начистоту, я его подставлял под удар гораздо чаще, чем он меня. Казбек знал об этом. И в то же время многое прощал мне. Не потому, что был великодушным. И не потому, что я был его хозяином. Хозяина всегда можно поменять. Осетин любил полет и риск. Я давал ему и то, и другое. Ну, и, разумеется, платил больше, чем остальным.

- Знаешь, Казбек, я остаюсь, - улыбнулся я, глядя пилоту в глаза.

- Что, Иваныч, что ты несешь?! - Плиев снова перешел на “ты”. - У тебя, наверное, сегодня солнечный удар? Железа много таскал по жаре?

- Да нет, Казбек. Все нормально. Просто планы изменились.

- Стоп-стоп-стоп! - замотал головой осетин. - Я получил задание: привезти груз и вывезти человека.

- Ну, так ты его и вывезешь.

Рядом со мной, недоуменно хлопая глазами, стоял Журавлев. Такого поворота событий он не ожидал. Я слегка подтолкнул его ладонью вперед:

- Вот он и полетит вместо меня. Одно место у тебя найдется? - сказал я бодрящимся тоном. Вышло как-то неискренне, а потому глупо.

Плиев посмотрел на меня непонимающим и злым взглядом.

- Да не волнуйся ты. Премию за рейс ты получишь по полной, - я продолжал нести неуместные глупости.

Казбек сначала развел руками, растопырив пальцы, как будто хотел меня порвать на кусочки, а потом бессильно бросил руки вниз, и они повисли, как плети, вдоль его форменных пятнистых штанов. Мол, ну, что ты будешь делать, если начальник у тебя идиот! Экипаж закончил возиться с заглушками и уже убирал колодки из-под шасси.

- Ладно, как знаешь, ты же хозяин, не я, - сказал он, протянув мне открытую ладонь. Я крепко пожал ее. Плиев двинулся к открытой рампе.

- Пошли, пассажир, - кинул он через плечо Сергею. Но журналист продолжал стоять рядом со мной. Я ничего не понимал. Почему он стоит, почему не идет в самолет? От удивления остановился и Плиев.

- Сергей, ты что?

Журналист, странно улыбаясь, потупил глаза, как провинившийся школьник, и тихо сказал:

- Я тоже остаюсь.

- Что? - вырвалось у меня и у Казбека одновременно.

- Я остаюсь, - повторил Сергей потверже.

- Да вы тут все больные! - рявкнул Плиев и от души добавил – Или ебнутые, или обкуренные!

Он повернулся спиной и зашагал к машине. “Ты что,” - зашипел я на Журавлева. - “окончательно свихнулся?! Они тебя убьют! А не они, так малярия. Или гепатит.”

- Тебя же еще не убили! - парировал журналист. - Буду виски бухать каждый день. По полтора литра. И никаких гепатитов.

- Послушай! - торопливо стал убеждать я Сергея. - Это твой единственный шанс. Каждый раз, когда тебе дается шанс, его нужно использовать.

- Но это же и твой шанс, - удивился Журавлев. - А ты остаешься.