Экватор. Черный цвет & Белый цвет

Но тут в спальню вошла Мики. Как она была прекрасна! Черное тело под полупрозрачным халатом, а халатик-то чуть распахнут, не слишком, ровно настолько, чтобы можно было видеть ложбинку между ее эбеновых грудей, а над ними возвышалась шея удивительной правильности линий. Именно такая должна быть у настоящей женщины, чтобы держать голову высоко и гордо. Теперь Мики уже не напоминала бродячую собаку, как это было вчера, на аэродроме. Она убрала волосы со своего высокого лба, глаза ее блестели веселыми огоньками. Маргарет сложила руки на груди и уставилась на нас. Картина, которую она увидела, могла поразить воображение. На розовом сексодроме лежали два упитанных мужика, вернее, один, голый, лежал на спине, а второй, полуголый, сидел на нем верхом. Тот, второй, был весь в чем-то липком и держал подушку в руке. Оба тяжело дышали. Маргарет расхохоталась.

- Теперь я понимаю, почему у нас ночью ничего не было, - сказала она, на английском, конечно. - Я вам, мальчики, не нравлюсь? У вас другие предпочтения?

- Нет-нет, нравишься, - хором заговорили мы оба, перейдя на английский.

- Это не то, что ты думаешь.

- А что, вы думаете, я думаю? - ехидно переспросила Мики.

- Ну, наверное, то что я его поимел, - предположил Сергей, слезая с меня.

- Да нет же, это не он меня, а я его...Тьфу ты, совсем ум потерял, - перебил я Сергея, натягивая на себя валявшиеся на полу джинсы.

- Это, знаешь, все из-за Мурзилки.

- Кто это Murzilka? Ваш друг?

- Ну, как же тебе объяснить? Murzilka это не человек. Это образ. Это состояние души. Это как в пионерском отряде. Пионеры на тихом часе лупят друг друга подушками. Знаешь, что такое тихий час и пионеры? - продолжал я, как мог, объяснять ситуацию. - Не знаешь. Ну, в общем, это, это...

- Это ностальгия, Мики, - пришел на помощь Сергей. - Это когда твоей молодости не дают закончиться сполна, и тогда она берет свое в старости. Так понятнее?

Хорошо сказал, в общем.

Мики вполне поняла его, но по-своему.

- Это когда дети-рэбелы наклеивают на автоматы этикетки от жвачек с картинками “феррари”, а потом играют в футбол со школьниками из сожженной ими же деревни. Правильно?

Я уже оделся. Она все понимала. Она вообще была очень проницательна, эта женщина из народа Мандинго. Она постоянно думала над тем, что ей нужно сказать, и над тем, что сказано другими.

- Ладно, приводите себя в порядок, я жду вас на завтраке.

- А где у нас завтрак? - потер руки Сергей.

- У нас, - именно так она и сказала, сделав акцент на первых двух словах “у нас”. - У нас завтрак на лужайке перед домом. Очень удобно. Слышно, как поют птицы, и как стреляют люди.

Она развернулась (ах, какая потрясающая осанка!) и поплыла к двери. Но вдруг приостановилась, чтобы сказать: “Кстати, мальчики, спасибо, что увезли меня из “Бунгало”, с вами даже без секса веселее, чем с тем уродом в цветастой рубашке.”

“Да уж, с нами обхохочешься,” - пробормотал я под нос, чтобы Маргарет не услышала. Она и так ничего не услышала. Дверь за ней плавно закрылась.

*****

Завтрак был великолепен, так же, как и сама хозяйка. Апельсиновый сок в холодном графине, кофе в фарфоровых чайничках чайничках (именно так почему-то и пьют его в Западной Африке), и тонкие ломти мяса, сыра, колбасы и красной рыбы. Красная плоть арбузов блестела сахарными прожилками в тех местах, где ее разрезали, или разломали. А вокруг огромных арбузных ломтей, как шлюпки вокруг больших кораблей, громоздились маленькие ломтики яблок.

- Если хотите, я попрошу, чтобы принесли каких-нибудь овощей, - сказала Маргарет.

Мы, уже с набитыми ртами, отрицательно замычали и замотали головами из стороны в сторону. Все было и так хорошо.

Дом у Мики действительно был двухэтажный, но в этом районе Монровии дома строились на сваях, поэтому, казалось, что в доме три этажа. Так оно, в сущности, и было. В жару под домом можно было поставить столик, лежанку и, ни о чем не думая, глядеть на зеленую холмистую лужайку, размером с половину футбольного поля. Такая усадьба в этом районе была почти что у каждого. Здесь жили высшие правительственные чиновники, иностранные дипломаты, торговцы алмазами и бриллиантами, и прочий богатый люд. Маргарет, видимо, входила в клан местных богатеев. Я же, несмотря на свои финансовые возможности, все-таки жил в районе попроще. Футбольного поля у меня не было, а вместо щебета птиц я каждое утро слышал пьяную ругань за столиками круглосуточного кафе, которое пристроилось под бетонным забором моих владений. Маргарет заметила мой оценивающий взгляд.

- Единственное неудобство здесь, - сказала она, наливая кофе в мою чашку. - это близость к гостинице “Африка”. Когда ее штурмуют, случайные пули долетают и сюда.

- А когда ее штурмовали в последний раз? - поинтересовался Сергей.

- В этом году, но Чарли удержал свою территорию. А в девяносто пятом он сам заходил с этой стороны. Его солдаты стреляли по городу с крыши гостиницы.

- Так ты что, всю войну была здесь? - удивился Журавлев.

- Три.

- Что “три”?

- Я была здесь все три войны. С девяностого года.

Маргарет помолчала и отхлебнула кофе из своей чашки.