Экватор. Черный цвет & Белый цвет

В Пуант-о-Питр нам нужно было провести несколько часов и вылететь так, чтобы точно в назначенное время войти в воздушное пространство Колумбии и подгадать к вылету пассажирского рейса из Боготы. По моему плану, любезно подсказанному мне Крукоу, наш “ил” должен проследовать точно по пассажирскому маршруту, но на полтора километра ниже воздушной трассы рейсового “боинга”. Запас времени у нас был достаточно большой. Казбек принялся в очередной раз изучать расписание рейсов над Колумбией. Петрович организовал обслуживание самолета. Вокруг самолета забегали люди в униформе. На борт поднялись уборщики. В уборке, честно говоря, не было необходимости, но поскольку в оплату включена и эта услуга, мы решили от нее не отказываться. Потом я задавал себе вопрос, а что бы могло произойти со мной, если бы эти черные ребята не проявили любопытства к содержимому контейнеров. Но история, как это известно, не имеет сослагательного наклонения. И моя личная, в том числе.

Черные уборщики хорошо справлялись со своей работой. Меня раздражала только их излишняя суетливость. Синие форменные комбинезоны эти парни носили , надев их прямо на голое тело. Лямки болтались на худых мосластых плечах и постоянно спадали на узловатые жилистые руки. Уборщиков было трое. От них неимоверно разило потом. Парни отчаянно жестикулировали, разговаривая между собой. На Гваделупе говорят по-французски, конечно, постоянно сдабривая речь местными жаргонными словечками, но все же это язык, понятный любому парижанину. Уборщики, кажется, тоже говорили на языке Мольера и Гюго. Но сколько ни вслушивался я в их речь, не мог разобрать ну просто ничегошеньки. Это был какой-то квазиязык, похожий на звукоподражательные словечки, которыми обмениваются герои мультфильмов или клоуны на арене. Было в нем что-то и от арго, уголовного парижского сленга. Да, пожалуй, на арго этот язык походил больше всего. Со временем, даже не зная отдельных блатных слов, ты начинаешь понимать общий смысл сказанного. Но у меня на борту были подозрительные люди, и мне нужно было знать смысл сказанного ими сейчас, а не спустя какое-то время. Я был далек от филологии, чтобы вслушиваться в ту белиберду, которую грузчики говорили друг другу, и спросил их напрямую.

“Вы говорите по-французски?”

“Французский нет, крейоль,” - отвечает самый крепкий и наглый среди них.

“Крейоль?” - переспрашиваю. - “Что такое крейоль?”

“Гаитянский язык, месье,” - улыбается мне грузчик.

Теперь мне стало все понятно. Эти ребята не местные. Эмигранты с острова Гаити, в левой части которого находится одноименная республика. Самое отвратительное, как по мне, место на свете. Единственная страна в мире, где жаргон чернокожих рабов стал государственным языком. Да и вообще, жить там для белого человека очень опасно. Белых черные гаитяне не любили. Хотя при каждом удобном случае старались слинять из Гаити в страны, где хозяйничают белые. В Соединенные Штаты, Аргентину, во Францию. Для того, чтобы попасть во Францию, кстати, не нужно лететь в Европу. Достаточно только перебраться на соседний остров, и ты уже в пределах Пятой республики. Эти грузчики наверняка были нелегалами. Это и хорошо, и плохо одновременно. Хорошо, потому что любую работу они делали лучше, чем местные. В том числе, и чистили самолет. Но при этом нелегалы, как правило, любят заглядываться на то, что плохо лежит. Очень ловко у них получается вскрывать контейнеры на борту и тянуть оттуда все, что само просится в руки. У нас на борту все лежало хорошо. Но это лишь на первый взгляд. Когда троица покинула борт, и мы закрыли рампу, я решил на всякий случай проверить контейнер. И ужаснулся.

Я обошел один огромный ящик, затем второй. Все было в порядке. Третий контейнер, тот, у которого чуть треснула внешняя обшивка, был взломан. В самом прямом смысле. Кусок деревянной доски, который я своей ногой поставил на место, когда мы стояли на иракской базе, отсутствовал. Вернее, не совсем отсутствовал, а лежал рядом с контейнером. Там, где он должен был находиться, зияла продолговатая дырка сантиметров двадцать шириной и тридцать в длину.

“Твою мать,” - вырвалось у меня. - “Эти твари теперь знают, что мы везем!”

“А что мы, собственно, везем?” - услышал я резонный голос собственного разума. И я стал на колени, чтобы получше рассмотреть содержимое ящиков. То, что я там увидел, сначала шокировало меня. Через несколько секунд, когда оцепенение прошло, я стал думать над тем, что я увидел внутри контейнера.

ГЛАВА 23 - ВОЗДУШНОЕ ПРОСТРАНСТВО КОЛУМБИИ. ГРУЗ