Экзамен для гуманоидов

Она стояла как всегда практически вплотную, одетая соответственно обстановке в шикарное вечернее платье с глубоким декольте. Ее изящные белые руки мягко легли мне на плечи, а губы невесомо прикоснулись к моей щеке.

— Здрав-ствуй, Муза Стран-ст-вий, — с большим трудом выговорил я. — Ты… ты… п-п-полетишь со м-ной?

— Нет, родной, я и здесь тебе была не слишком нужна, а там — и подавно. Ты сам справишься.

— Мне будет одиноко, — собравшись, я выровнял произношение.

— Ты не способен на одиночество или не достоин его, я еще не решила. В тебе слишком много нереализованного потенциала. Все эти идеи, проекты, разработки не оставляют места в твоей душе для Высокой Скуки. Ты слишком черств и рационален для нелогичных действий. Мне очень жаль. Я остаюсь.

Мне было не меньше ее жаль, но слова произносились с большим трудом и соответствующим запозданием. Я хотел сказать ей, что люблю и совершенно искренне приглашаю ее с собой, но к началу моей речи она уже выходила из зала.

Я всегда называл ее Музой. Музой Физики, Биологии, Нобелевских лауреатов, Астрономии, Любви и Вкуснейших в Стране Пирожков с капустой. Я даже начал забывать, как ее зовут «в миру».

Она вдохновляла меня. Нет, скорее, была единственным человеком, не осуждавшим мои негативные поступки, а пропускавшим их мимо органов чувств. Воюя со всем миром, я отдыхал с ней телом, душой и умом. Все имеют право на слабости — я не исключение. Все за эти слабости платят, заплатил и я. В самом начале моей карьеры желающих прибрать к рукам такие интересные изобретения, как мои, было гораздо больше, чем успевала отлавливать ФСБ. И я заплатил. Жизнью Музы.

Ее не стало как раз тогда, когда я добился всего, на что рассчитывал. Будь я романтиком… Но я им не был… Я не запил и не послал все к черту, как никогда не бросал ради нее ни работу, ни семью. Я даже не пришел на похороны. Она оставалась для меня живой в том темном уголке сознания, что называется душой. Я не хотел сдаваться, а как мне было это сделать без обмана? Без сознательного и корявого обмана самого себя. Прекрасно зная, что говорю сам с собой, я пытался верить в существование Музы Виртуальной. Я насильно загонял себя в трясину помешательства, но так и не увяз в ней.

Ratio. Прохладное и логичное. Мой базис, моя платформа из оружейной стали. Оно вечной мерзлотой лежало в сантиметре от поверхности. Увы, она права: одиночества и страданий от потерь я не достоин. Я не достоин даже памяти о ней.

Цинично эксплуатируя во внутренних диалогах ее светлый образ, я часто ей грубил, пытался оскорбить. Почти всегда я был пьян или измотан — в спокойные минуты она не приходила, но Муза все прощала. Сейчас, как и при жизни. Будь проклята неразрывность памяти и здравого рассудка! Но, довольно…

Довольно, я становлюсь похожим на колониста, что бежит на «Ермаке» от бытовых проблем. Надо же так накушаться!

Прости, Муза Отверженных, я не могу поклясться, что оставлю тебя дома. Без органических повреждений частичной амнезии не бывает, как бы не муссировали это в телесериалах. Мой череп пока цел, и забыть тебя я не могу. Придется тебе сопровождать меня в дороге к звездам, как это ни печально для тебя.

— Генерал, выдели мне эскорт, — я с трудом поднялся с удобного стула. — Что-то плывет все.

— Аспиринчику на ночь прими, а лучше — два пальца в глотку. Наутро будешь как огурец, — посоветовал Сомов, одновременно подзывая кого-то из своих пилотов.

Эскорт оказался дамским, как я и предполагал. Поначалу я пытался промычать, что имел в виду не это, но потом махнул рукой и оперся о нежные плечи. Без поддержки меня бы изрядно помотало из стороны в сторону.

Сознание заработало в энергосберегающем режиме: очнулся я уже в ванной своего домика. Стройная девушка-пилот сосредоточенно поливала меня из бойкого душа теплой водой, успевая при этом пританцовывать под звуки доносящейся из спальни музыки.

— Спасибо за заботу, — фыркая от заливающей лицо воды, сказал я. — Если хотите, то не смею вас задерживать, банкет еще продолжается.

— А если не хочу? — девушка присела на край ванны и отбросила со лба прядь светлых волос.

Я сфокусировал непослушный взгляд на ее лице и поперхнулся.

Передо мной сидела Муза. Ерунда, конечно, она просто очень похожа на Музу, но в моем состоянии этого становилось более чем достаточно. Сволочь этот Сомов. Наверняка же знал, что делает.

— Как вас зовут?

— Лена.

— В самом деле? Или Сомов подсказал?

Она улыбнулась точь-в-точь, как та, моя Лена, и покачала головой.

— Я передумала. Я лечу с тобой.

В голове моей все окончательно перепуталось, и я протянул к ней руку, чтобы убедиться, что все это сон, но ладонь легла не на холодный край жестяной ванны, а на теплое и упругое бедро Музы Пилотов. Черт возьми! Да будет так! Белая горячка — значит белая горячка! Что мне терять?! Кто эта Лена, я не знаю, но раз она согласна стать на сегодня моей Музой, то так и будет.

В ванной было удобно, но немного скользко.

— Пи-и-ить, — протянул я, просыпаясь от страшного звона в ушах.