Экзамен для мужа

Нет, она никому не может сказать об этом… даже Клемми… особенно Клемми. Возможно, поделившись с кем-нибудь своими проблемами, она бы на время и почувствовала облегчение, но это ничего не изменит. Ей все равно придется оценивать супружеские качества графа, только теперь у нее не будет мудрого руководства. Если Клемми узнает о случившемся, она будет страдать, потому что не любит хранить секреты. Никто, кроме ее и аббатисы, понятия не имеет, что содержалось в тех документах. Следовательно, ни один человек, даже сама аббатиса, не сможет опровергнуть ее заключение, годится его сиятельство в мужья или нет. Теперь все зависит от нее.

После секундного облегчения Элоиза опять ударилась в панику. Как ей оценивать мужа, если она не только не была замужем, но даже редко встречала женатых мужчин?

А в это время Мэри-Клематис встала, чтобы проверить сушившуюся одежду, и вернулась, держа в руках верхнее платье.

— Мне очень жаль твои вещи, — сокрушенно произнесла Элоиза.

Может, предложить ей свою запасную одежду? Только вряд ли она ее примет — ведь даже старые вещи Клемми всегда выглядели как новые. Потом Элоиза учуяла весьма неприятный запах и сердито огляделась, чтобы узнать, откуда исходит эта вонь.

— Если бы у меня сейчас была моя одежда послушницы, — ответила Мэри-Клематис, поднося к огню промокшее платье, отчего вонь только усилилась, — я бы носила ее до тех пор, пока совсем не отчистила ее от конского навоза.

Перил ушел из лагеря с Майклом Даннолтом, чтобы привести в порядок мысли и успокоиться. Но вскоре обнаружил, что, как и капитан, он собирает дрова и постепенно обретает утраченное хладнокровие. На обратном пути они увидели с невысокого утеса костер монахинь, и Перил вдруг ощутил, что его спокойствие опять ускользает, будто песок из-под ног.

Одна из сестер внизу стояла в нимбе рыже-золотых волос, который поразительно гармонировал с отсветом пламени, горевшего за ее спиной. Казалось, монахиня стоит в круге живого огня. Перил никогда не видел таких волос. А увидеть такое чудо у монахини, да еще у одной из тех, от чьего настроения зависит его судьба, — разве такое можно оставить без внимания. Понимая, что и без того находится в сложном положении, что с трудом взял себя в руки, он все-таки решительно зашагал к костру. Он должен посмотреть вблизи, удостовериться, что это всего лишь обман зрения, и рассеять колдовские чары, помутившие его рассудок.

Но даже когда он встал рядом с ней, удивительный световой эффект остался прежним. И что еще хуже, это была сама «Знаток мужчин», и она, казалось, стояла в центре огня, который бушевал вокруг нее. Он потерял дар речи и, чтобы скрыть непонятную растерянность, начал подкладывать в костер принесенные им дрова.

Не помня как, он в том же смятении вернулся в свой лагерь, к своим людям и солдатскому тюфяку, а вдобавок принес с собой ее образ, лишивший его покоя.

— Господи, чем я заслужил такое наказание? — раздраженно пробормотал он, не сознавая, что говорит вслух.

— Что случилось, сын мой? — Рядом с его тюфяком стоял на коленях отец Бассет. — Вам нужно исповедаться?

— Я не могу! — в отчаянии шепнула на следующее утро Мэри-Клематис подруге.

Они стояли, зажатые между их ослом и устрашающим боевым конем графа. Лицо Клемми побелело, глаза расширились от ужаса, тело сотрясала дрожь, и Элоиза по опыту знала, что уговаривать ее бесполезно.

— Очень хорошо. — Она протянула вожжи Майклу Даннолту, который ждал рядом, чтобы помочь им. — Сестра Мэри-Клематис поедет на осле, а я пойду пешком,

— Черта с два, — пророкотал над ней голос графа, — Посади ее к себе, Даннолт.

— В этом нет необходимости, — ответила Элоиза и зашагала прочь от берега.

Если она идет не в ту сторону, кто-нибудь обязательно ее поправит.

— Милорд, пожалуйста! — услышала она сквозь рев прибоя жалобный голос отца Бассета. — Ей не пристало ходить пешком.

— Отлично. Тогда посади ее к себе,

— О нет, милорд. Для мужчины духовного сана ездить на одной лошади с женщиной…

Элоиза направлялась к невысокому утесу и вскоре обнаружила тропинку. Если она поторопится и успеет подняться на утес, возможно…

— Черт побери, Бассет! — рявкнул граф.

Он употребляет неприличные слова! Да еще в адрес священника! Она скорее почувствовала, чем услышала позади какое-то движение, и в следующий миг дорогу ей преградил огромный, фыркающий боевой конь.

— Право же, ваше сиятельство! — Элоиза подняла голову и обомлела,

Шлем с изображением ястреба, кираса, латные рукавицы, глаза, как пылающие угли, — самый грозный из рыцарей, когда-либо виденных ею. Таким, он впервые и предстал перед аббатисой. Но они были достойными противниками, а она пока лишь учится и, может, когда-нибудь станет аббатисой.

— Если вы полагаете, что всю дорогу до Уитмора будете идти пешком, сестра, то вы сильно заблуждаетесь. Даннолт, подсади ее сюда!