Экзамен на профпригодность

Два года назад мытищинские мастерские с большим трудом выпустили пять минометов без приставки «эрзац», то есть со стволом в виде тонкостенной стальной трубы. И никаких резервов для увеличения производительности в реальные сроки не просматривалось. Поэтому Новицкий решил, что, раз уж нормальные минометы пока не получаются, нужно как-то упростить технологию их производства. В результате стволы начали лить из чугуна по той же технологии, что и карронады, тем более что они были почти такие же, только со стенками потоньше и калибром поменьше.

Да, миномет при этом стал втрое тяжелее, но все равно он оставался значительно мобильнее пушки того же калибра. А прочие достоинства — высокая скорострельность и стрельба по крутой навесной траектории — никуда не делись.

В Туле императора встретил Миних — он отправился на завод сразу после завершения визита прусской королевской четы и до сих пор сидел там. Ничего удивительного в этом не было, ибо Христофор Антонович еще с тридцать третьего года являлся генерал-фельцейхмейстером, то есть начальником всей артиллерии Российской империи.

Кстати, когда Сергей подписывал указ о его назначении, он сообразил, что не знает — это звание или должность? И, решив, что подобное не уронит его авторитета, спросил у заинтересованного лица, то есть самого Миниха.

— Так ты, государь, получается, сам не знаешь, куда меня произвел? — рассмеялся новоиспеченный генерал-фельцейхмейстер.

— Ну и что? Я же не себя туда назначил, а ты должен знать, что это такое. Вот и расскажи мне, пригодится для общего развития.

Оказалось, что в Российской империи есть две довольно странные штатные единицы — уже упомянутый генерал-фельдцейхмейстер и генерал-адмирал. И то, и другое одновременно являлось и званием, и должностью.

— Не вижу смысла в таких гибридах, — фыркнул император. — А ты видишь? Ну, а раз тоже нет, принимаем соломоново решение. Пусть генерал-фельдцейхмейстер станет просто должностью, а генерал-адмирал — званием. Проследи, чтобы в соответствующие документы были внесены изменения, я подпишу.

— Государь, план по производству будет выполнен, но вот насчет сохранения тайны я не уверен, — заявил Миних, дождавшись, когда вестовой расставит миски с ужином и выйдет. — Кстати, караси в сметане весьма неплохи, рекомендую отдать им должное. Да, значит, народ тут довольно безалаберный. Я, конечно, кое-что сделать успел, но далеко не все, что потребно. В общем, сейчас дела обстоят так: либо план, либо секретность, а и все вместе скорее всего обеспечить не удастся.

— Караси действительно замечательные, — заметил Новицкий, — а ответ на твой вопрос будет однозначным. Разумеется, план. Если кто что разузнает про единороги и карронады, так и хрен с ними. Вот тактические мортиры лучше все-таки удержать в секрете, насколько это получится.

Император знал, что говорил. Действительно, в истории техники часто возникали решения, дающие какие-то преимущества на начальном этапе, но потом быстро превращающиеся в тормоза дальнейшего развития. Ведь люди, увидев что-то хорошее, часто склонны его абсолютизировать.

Взять, например, историю авиации, которую Новицкий неплохо знал. На первых самолетах бипланная схема была вполне оправдана — для небольших и не очень быстро летающих экземпляров. Однако конструкторы сделали не совсем корректный вывод, что она универсальна. В результате бомбардировщики и истребители оставались почти поголовно бипланами аж до середины тридцатых годов, а кое-где и дольше, что основательно затормозило развитие более прогрессивных монопланов.

Причем авиаторам еще повезло, что первые самолеты строились с жестким крылом. Если бы кто-нибудь в начале двадцатого века додумался до дельтаплана, в чем не было ничего невозможного, то получилось бы еще хуже. Небось всю Первую мировую войну летали бы по небу здоровенные треугольники, хлопая на ветру огромными тряпочными крыльями.

Кстати, Новицкий считал — когда удержание в тайне летательных аппаратов тяжелее воздуха станет невозможным, первым надо будет показать миру именно дельтаплан. И перед этим желательно монополизировать каналы поставки шелка в Европу.

С карронадами ситуация была аналогичной. Эти орудия давали серьезное преимущество, пока морские бои происходили на небольших дистанциях — как правило, порядка трехсот метров, а то и меньше. Ведь как раньше вооружался, например, русский линейный корабль?

На самой нижней орудийной палубе располагались пушки, до недавнего времени именуемые тридцатишестифунтовыми, а с прошлого года — калибром сто семьдесят пять миллиметров. На второй палубе стояли пушки полегче, калибром в двадцать четыре фунта, то есть сто пятьдесят миллиметров. А на самой верхней — двенадцатифунтовые, они же стодесятимиллиметровые. Такая структура артиллерии получилась вынужденной, ибо тяжелые крупнокалиберные пушки можно было располагать только снизу, иначе корабль мог потерять остойчивость. И в бою с заведомо слабым противником это было оправдано.