Экзамен на выживание

Рассольник оказался не хуже, чем вчерашние щи, гречка с курицей тоже не разочаровали. Как водится, к компоту Ирина щедро выдала мне несколько сладких булочек. Да, такими темпами даже всегда стройненькая Таня Иванова может озаботиться проблемой лишних килограммов! Хотя с моей работой, думаю, мне данная проблема не грозит. Поэтому я без зазрения совести уничтожила абсолютно все, что было на моей тарелке, и, допивая компот, стала обдумывать план своих дальнейших действий. Итак, я собиралась наведаться к внезапно заболевшему преподавателю физкультуры, чтобы узнать, какой недуг его постиг в столь неподходящее время. И еще неплохо было бы допросить репетиторов Оли – у меня имеются координаты преподавателей, поэтому дел у меня сегодня навалом.

Я уже собиралась отнести ключи от спортзала в кабинет директора, как вдруг ожил мой мобильный. Я посмотрела на дисплей – звонили с неизвестного номера.

– Слушаю, – проговорила я в трубку.

– Татьяна Александровна, вас беспокоит Марина, секретарь школы, – проговорили в трубку. – Вы уже ушли домой?

– Нет, я в столовой, – ответила я. – Собиралась еще отнести ключи от кабинета и спортивного зала.

– Ага, хорошо. Тогда поднимитесь, пожалуйста, на третий этаж, в кабинет директора. С вами хотят поговорить сотрудники полиции.

«О, ничего себе», – подумала я про себя. Значит, Олю уже разыскивают… и я быстро поднялась на третий этаж, в кабинет директора. Двое молодых полицейских в форме внимательно посмотрели на меня, потом потребовали мой паспорт. Директриса и секретарь выглядели обеспокоенными и даже напуганными. Мне задали дежурные вопросы – почему я приехала из Москвы, знаю ли я Ольгу Золотову и все в таком духе. Я спокойно ответила на вопросы, добавила, что ученица не явилась на мой урок, сказала, что я тоже не знаю, где она и что с ней. Отпустили меня быстро.

Выйдя из школы, я поспешила к своей машине, чтобы доехать до улицы Северной, где, согласно данным с компьютера директора, проживал Ширяев Анатолий Михайлович. Мне не терпелось допросить учителя физкультуры, поэтому я как можно скорее поехала по нужному мне адресу. Ширяев проживал в обычном девятиэтажном доме, в квартире номер шестнадцать. Я позвонила в домофон, но трубку долго не брали. Наконец тихий женский голос спросил, кто это. Я представилась коллегой Анатолия Михайловича, но имени не назвала.

– А вы разве не знаете? – спросила меня женщина. По голосу я поняла, что она недавно плакала. – Он в больнице. В тяжелом состоянии…

– Но… Я хотела навестить Анатолия Михайловича! – воскликнула я.

– Проходите, хотя я гостей не ждала, – и дверь мне открыли.

Я вошла в подъезд и вызвала лифт.

Глава 4

Супруга Анатолия Ширяева, Нина Петровна, оказалась худенькой женщиной лет шестидесяти, с глубокими морщинами и потускневшим взглядом. От меня не укрылись темно-синие синяки под глазами, свидетельствующие о том, что женщина или не спала всю ночь, или накануне перебрала со спиртным. В последнее мне верилось с трудом, хотя вполне могло статься, что Нина Петровна прикладывается к бутылке. Но на алкоголичку она не была похожа – скорее, на убитую горем женщину. Одета она была в темно-синий халат с длинными рукавами и, несмотря на майское тепло на улице, зябко куталась, точно ее знобило.

– С вами все в порядке? Вы не больны? – спросила я, едва увидев хозяйку квартиры.

Та отрицательно покачала головой.

– Нет, со мной как раз все в порядке, но… Но Толя, он… – и она вдруг горько заплакала, так безутешно, как рыдают только совсем отчаявшиеся люди.

Я постаралась ее успокоить.

– Нина Петровна, если ваш муж в больнице, с ним все будет хорошо! – проговорила я. – Я думала, что он дома…

– Да нет же, он ведь уволился из школы… – пробормотала Нина Петровна. – Ему очень резко стало плохо, хотя диагноз поставили месяц назад… Но он держался бодро, говорил, что сможет победить болезнь… Ведь он спортсмен, раньше в соревнованиях участвовал, потом столько лет работал учителем физкультуры… И тут… как гром среди ясного неба! А ведь думали, что просто гастрит обострился, так нет, поставили рак…

– Сочувствую… – тихо произнесла я. – Но ведь надежда умирает последней!

– Врачи говорят, что на чудо даже не стоит надеяться, – покачала головой Нина Петровна. – Они сказали, что проведут операцию, и я заплатила, хотя это огромные деньги… Но у меня, кроме Толи, никого нет! Детей мы не завели, а сейчас мне сорок три, ему сорок восемь, поздно уже… Так вот и останусь одна, никому не нужная…

Горе сильно старит человека, подумала я про себя. Нина Петровна выглядела на двадцать лет старше, чем на самом деле. Я должна была проверить, правду ли говорит женщина, но если она притворяется, то ее можно считать гениальной актрисой. Думаю, даже самая талантливая звезда мелодрам не сможет так натурально изобразить горе…

– В какой больнице лежит ваш муж? – так же тихо спросила я. – Можно ли к нему приехать?