Экзамен на зрелость

Молодец все же Петр Алексеевич. Не стал откладывать своих намерений по поводу переобмундирования армии, хотя и тяжко пришлось с этим во время войны-то. Но, с другой стороны, новая форма успела принести несомненную пользу, в некоторой степени снизив потери от жаркого южного солнца. Да и в зимнюю пору тоже подспорьем оказалась несомненным.

Вот взять эту шинель. Это не плащ, хоть и подбитый мехом, а основательная, теплая и удобная одежда. В зимнюю пору поди помаши в бою штыком, а в шинели это очень даже легко. И от холода она сберегает куда как лучше. При должном же подходе способна подчеркнуть и стать и выправку солдата. Словом, во всех отношениях удобная форма получилась…

Все так же степенно сержант извлек из-за обшлага блеснувший латунью коробок, на поверку оказавшийся зажигалкой. Откинул верхний колпачок, крутанул довольно массивное колесико, высекая искру и поджигая фитиль, пропитанный легким фласом[21]. Мгновение, и в руках сержанта забилось ровное желтоватое пламя, от которого он прикурил и с наслаждением сделал первую затяжку.

Эта зажигалка была изобретена одним из саглиновских ученых. И как всегда, идею подал Петр. Дело в том, что вопрос с излишками фласа стоял очень остро. Какую-то его часть использовали в военных целях, восстановив или по меньшей мере изобретя смесь, наиболее походящую по своим боевым возможностям на греческий огонь, секрет которого был утерян. Но этой легковоспламеняющейся жидкости оставалось все еще очень много, и ее попросту выжигали.

Ученые пытались найти способы применения фласа. Хотели было использовать вместо трута, благо жидкость воспламенялась от искры, но все же отказались от этой идеи, поскольку трут был привычнее и представлял опасности в случае неосторожного обращения.

Вот тогда-то Петр и предложил соединить воедино трут, кресало и кремень, сделав набросок того, что должно появиться. Уже к вечеру в саглиновской слесарной мастерской, буквально на коленке, Локтев собрал первую зажигалку.

Впоследствии ее форма была доработана. Мало того, пришлось помудрить и над станками, чтобы наладить поточное производство. Не забыли и о емкостях, в которых должен был храниться флас, для последующих заправок. Под это дело стали ладить латунные фляжки. Очень удобно: во-первых, ими можно было пользоваться длительное время, лишь доливая горючее, во-вторых, они не были подвержены ржавчине, и в-третьих, латунь исключала искру и была просто безопасна.

Нашелся и купец, пожелавший вложиться в дело и готовый выплачивать долю изобретателю. Признаться, Петра это обрадовало особо. Он привык, что русских купцов все больше нужно толкать и тащить, уж если кто и отличался консервативностью мышления, так это они. Но тут, как видно, сыграли свою роль и относительно невысокие затраты на производство, и буквально бросовая цена на флас. А с чего, собственно, ему быть дорогим, если даже уже успевшее значительно разрастись производство зажигалок не могло справиться с излишками.

Изготовление зажигалок было организовано и за границей. Налажена расширенная торговля как самими зажигалками, так и горючим. Поступающий в больших бочках флас фасовали в более мелкую и удобную тару и выставляли на продажу.

В настоящий момент мир переживал самый настоящий зажигалочный бум. Вещица оказалась очень удобной и практичной – можно и прикурить, и разжечь печь или костер, и запалить фотогенную лампу или свечи. Начали появляться и эксклюзивные экземпляры для богатой и изысканной публики. И все же спрос на флас явно недотягивал до предложения…

Петр поглубже спрятал лицо в меховой воротник, чтобы не быть уличенным, и с удовольствием потянул носом воздух, насытившийся ароматами табака. Вот как такое может быть? Когда ощущаешь запах табака, то он приятен, а вот стоит помещению или вещам пропитаться табачным дымом, как они тут же становятся вонючими до неприличия. Впрочем, Михаил знал толк в правильном курении. Внутри возка дыма почти и не было, он тут же вытягивался в открытое окошко.

Пообедали на почтовой станции. Появление императорской особы ввергло смотрителя в ступор, хорошо у свиты Петра все необходимое было с собой. Бедный чиновник вряд ли смог бы найти в себе силы, чтобы справиться с оторопью и хоть что-то сделать как надлежит. Как и другие служащие станции. Ну да, нашелся кров над головой, натоплено, не сквозит, не трясет, так чего еще нужно? Лошадей сменили – и опять в путь.

Зимняя дорога, она не то что летняя, нет пыли и не так трясет. Правда, и скорость поменьше будет, и лошадей чаще менять нужно. С этой целью, на манер степняков, специально с собой ведут заводных. Иначе никак. Ни одна станция не справится с тем, чтобы обеспечить весь императорский эскорт сменными лошадьми.

Благодаря этому да тому, что Петр длительные стоянки запретил, за день по шестьдесят верст проехать успевают. Потом ночевка, и еще до рассвета опять в путь. Торопится Петр. Ему страсть как надо побыстрее вернуться. Он молод и везде хочется самому поспеть. На завоеванных территориях сейчас и без него управятся.