Экзамен первокурсницы

В комнате горел свет. Мэрдок лежал на кровати, до пояса укрытый одеялом, грудь перетягивали белые повязки. Целительница, еще минуту назад сидевшая в кресле у кровати, вскочила. И за миг до того, как она узнала меня, в ее глазах я увидела… Нет, даже не страх – я увидела готовность сражаться.

– Леди, – проговорила она едва слышно, убирая правую руку за спину.

– Простите за вторжение. – Я подошла к постели сокурсника. В желтоватом свете его лицо казалось восковым. – Скажите, как он?

– Жив, – ответила целительница. – Рану на ноге я зашила, если не тревожить, быстро заживет, а там уж будет зависеть от него. Сможет разработать мышцу – станет ходить лучше прежнего, начнет жалеть себя – останется колченогим. Сломано три ребра, но внутреннего кровотечения нет, просто разбит нос и выбито два зуба, потому шла кровь изо рта. Грудную клетку я перетянула, в ближайшее время будет больно дышать, но если не добьют, выживет.

– К-к-кто добьет? – не поняла я.

– Это я образно. – Она натянуто улыбнулась и добавила: – Даю вам слово, я отсюда никуда не уйду и никого к больному не подпущу. Буду сидеть до утреннего дирижабля.

– Спасибо… Утреннего дирижабля?

– Дидье предупредил, что завтрак подадут раньше, потому что за вами прибудет дирижабль из Академикума. Разве вам не сказали?

– Нет. Еще раз спасибо. – Я замялась, не зная, что спросить, вроде все узнала, оставалось только вернуться в спальню, но вопреки всему уходить не хотелось.

– Он вам дорог? – тихо спросила Цисси.

Тот же вопрос, что задавала мне горничная. Тот же и совершенно иной.

– Не хочу, чтобы он умер, – ответила я и тут же поняла, что сказала правду.

Я не хочу, чтобы Мэрдок умер, потому что он не виноват. Не он принес клятву богиням, не он обменял свободу на жизнь отца и брата, он всего лишь появился некстати со своим предложением, даже сначала не он, а его опекун. Он предложил, а я согласилась. Отец и я, как бы ни тяжело было в этом признаваться.

Теперь я испытывала угрызения совести из-за того, что исподволь желала Мэрдоку смерти, просто потому, что так было бы проще.

– Иногда это очень много, – ответила целительница, садясь обратно в кресло. – Не желать кому-либо смерти. Идите спать, леди, не стоит бродить по коридорам в одиночестве.

– Но разве в Первом форте не безопасно? Нам здесь что-то грозит? – спросила я.

– Не больше, чем в городе. – Она отвела взгляд от моего пояса с оружием. И это сказало мне больше любых слов. Ее взгляд, а еще скальпель, зажатый в правой руке. – Но раз хозяин дал вам свою защиту, значит, он ее дал. Его приказы не обсуждают. Идите спать.

Она перевела взгляд на огонь в камине, а я несколько минут боролась с желанием попросить разрешения остаться. Даже мелькнула мысль показать ей мою руку, но… что-то остановило меня. Не думаю, что с кистью положение серьезное, она почти не беспокоила, находясь в покое, боль возвращалась рывками, стоило пошевелить пальцами или сжать эфес шпаги, как сейчас.

Дело было не в Мэрдоке, а в том, что мне не хотелось оставаться в одиночестве. Этой ночью, в этом месте. В пустой комнате я была один на один со своими страхами, выдуманными или нет, сейчас не так важно.

Но я промолчала. Целительница так и не предложила мне остаться. Раз хозяин Первого форта дал нам защиту… А что он дал ей? Судя по блеску стали в руке, ничего.

Дверь закрылась за моей спиной. Коридор все так же тонул в темноте, и лишь пятно света в дальнем конце обозначало дверь, из которой я вышла.

– Глупость какая, – тихо проговорила я. – В доме настолько безопасно, что лучше носить оружие и не бродить по ночам, но, с другой стороны, раз вам дал слово хозяин, можете лечь спать, а мы пока скальпели наточим.

И тут… кто-то захихикал. Именно так. Кто-то услышал мой тихий монолог и нашел его забавным. Только вот у меня от этого смеха чуть не остановилось сердце. Старая Грэ так же хихикала, когда играла ведьму на празднике, посвященном Девам. Детишки умирали от ужаса.

Я вздрогнула, повернулась на звук. Увидела деревянный пол, стены и ручки дверей, в темноте казавшиеся совершенно одинаковыми.

По голым ногам пробежал прохладный ветерок, словно где-то открыли окно, и… И в этот миг дверь моей спальни захлопнулась, я осталась в темноте. Пламя свечи заколыхалось, и я прикрыла его опухшей рукой, стараясь не обращать внимания на боль и на то, как заходится сердце.

– Эй, там кто-то есть? Прекратите немедленно, – потребовала я и едва не добавила: «Князь дал нам защиту». Прозвучало бы это примерно так же, как «папенька не велел озорничать».

Снова раздался смешок, и все смолкло. Я сделала несколько шагов по коридору по направлению к своей спальне. Услышала тихий шорох, развернулась, подняла свечу повыше и поняла: если она сейчас потухнет, я применю магию, пусть это и невежливо. Сегодня мне было наплевать на вежливость. Я устала соблюдать вежливость. Устала от этого дома, от его обитателей, от тревожащей ночи за окном. Хотелось назад, в душные классы, к пыльным библиотечным фолиантам и чернилам.

В дальнем конце коридора мелькнул огонек, словно кто-то так же, как и я, шел со свечой.