Экзегеза

Потому я считаю, что индийская мысль ошибается в причинах существования майи; я, вместе с Зороастром, говорю: “Существует маг”. Это зороастризм - и манихейство, и гностицизм - смешанный с индийскими идеями о майе и карме. А Христос рассматривается как тот, кто пробуждает нас, кто заставляет нас вспомнить. Не случайно то, что именно христианский знак рыбы заставил меня вспомнить, прекратил забвение. Это то, что он должен делать… противостоять Лжи (иллюзии). Так что я совмещаю индийские учения о майе с иудео-христианскими и т.д. идеями о Падении. Я считаю, что мы пали в мир Сатаны, который нереален, “фальшивое искажение”. Но Бог использует Сатану через энантиодромию. Сталкиваясь с ним. Обращая его. Здесь, в его мире; то доброе, что случается в этом мире (через энантиодромию), помещается в макрометасомакосмос. Зло обращается в добро через энантиодромию, а затем помещается в макрометасомакосмос.

Теории о Падении должны быть пересмотрены; следует предполагать интеллектуальную, а не моральную, ошибку. Можно рассматривать деятельность Сатаны как высокую технологию, которой достигается симуляция мирового порядка. Этот элемент майи или dokos волновал мыслителей в Индии и Греции, но с христианством и гностицизмом приходит по-настоящему глубокое разделение двух элементов мира и Сатаны, что является темой эпистемологии, проходящей через гностицизм - и потому я не могу его отбросить. Мы уснули, потому что нас усыпили; фальшивый мир был здесь, чтобы мы приняли его за реальный; мы не сами создали его… если только это не лабиринт, который мы сами построили, а затем в него упали (что всегда остается возможным).

Пожалуй, мудрее всего сказать: истина, подобно Самости, расщепилась на тысячи миль и лет; частички там, сям, и они должны быть собраны вместе; частички появляются у греческих натуралистов, у пифагорейцев, у Платона, Парменида, Гераклита, в неоплатонизме, зороастризме, гностицизме, даосизме, манихействе, гностицизме, ортодоксальном христианстве, иудаизме, брахманизме, буддизме, орфизме, и в других мистических религиях. Каждая религия или философия или философ содержит одну или несколько частичек, но полная система переплетает их с ложью, так что каждую полную систему следует отвергнуть, и ни одну нельзя принимать за счет всех других (например, “Я христианин” или “Я следую Мани”). Это сама по себе завораживающая мысль: здесь, в нашем пространственно-временном мире, находится истина, но она расколота, разорвана, на тысячи лет и тысячи миль и (как утверждаю я) должна быть восстановлена, как Душа или Самость. Это моя задача.

(24 октября 1980)

Ночью я смотрел на Харви[25] и нахлынуло видение: о нем как о всех котах, которые были до него (как говорил Шопенгауэр); но я не думал об этом; я видел это так же, как смотрят фильм. Я увидел этот морфологически упорядоченнный мир и его отношение к нашему пространственно-временному миру; где бы в пространстве или во времени не находился кот, это совершенный кот; нет никакого дефекта в, так сказать, информации, представляющей КОТА. Больше миллиона лет этот “сигнал” не был искажен или ослаблен или загрязнен; кот сейчас четко очерчен и совершенен как самый первый кот; и то, что я видел, сидя перед ним - это действительно вечный кот, кот вне времени и пространства, кот, заменяемый снова и снова - в точности, как говорил Шопенгауэр - и он все еще с нами здесь и сейчас, в этот самый момент, будто это каждый кот, которого я когда-либо видел, каждый кот, который у меня когда-либо был или когда-либо будет; поскольку процесс не завершен.

Это была не теория и не интеллектуальное осознание; я действительно видел его как эйдетического кота, служащего примером (или как это еще назвать; экземпляром?) кота. Таким образом, я видел этот пространственно-временной мир, соединенный с морфологически-упорядоченным миром эйдосов через кота или в коте, два мира синхронизировались и наложились друг на друга, форма и эйдос были единым; Харви был одновременно проявленным в пространственно-временном мире котом и котом эйдетическим.

Я считаю (основываясь на откровении), что текучий мир поддерживает мир Форм (филогенетический мир), ведь сетчатость и ветвление не только более верны, чем платонизм, но и более логичны и ценны; это нечто вроде двойной эманации от высшего к низшему, от низшего к высшему (миры), как говорил Плотин. То, чем являются отдельные коты, не теряется, хотя отдельный кот как эпифеномен и исчезает, но когда он исчезает, появляется другой “образ” кота, так что кот остается неизменным как кот; кот постоянен. Так что все, что я предполагал в последние две недели, сошлось этой ночью в видении о моем коте. Который является вечным котом так же, как я вечный человек; все вечно и я видел собственными глазами, как работает наложение.

(26 октября 1980)