Экземпляр

– Как председатель самого элитного колхоза во Вселенной, – закончил за Костю Женька, который всегда отличался недюжинной самоиронией.

– Ух ты! А серьезно?

– Да я серьезен, как закон о защите прав потребителей, братан. Я и есть председатель колхоза. Публичное акционерное общество «Воскресенский НПЗ», а я его директор. Балакирев Евгений Николаевич.

Услышав это, Костя на своем стуле отодвинулся подальше от Женьки. Что? На краткий миг – иррациональный, призрачный, как двадцать пятый кадр, – Косте показалось, будто никакого Женьки перед ним тут нет, и будто он сам, вот сию же секунду, выдумал его, как выдумал перед этим восхитительного бродягу Арлекино, и будто все эта ерунда происходит исключительно в Костиной голове. Но потом Костя помотал этой самой головой – Женька не рассеивался, не распадался на пиксели – и постарался подходить ко всему трезво. Что-то такое в мироздании полетело, посыпалось, как труха, – Костя, сроду не отличавшийся чувствительностью, еще не раз потом об этом вспомнит. А о чем, собственно, был разговор-то? Ах да, Женька Балакирев пытался убедить Костю в том, что стал директором завода. Бред какой-то, сущий бред.

– Скажи честно, ты меня разыгрываешь? – Костино сознание дрейфовало, как тонущее судно во время шторма.

– Ага, – дружелюбно ответил Женька и поправил дорогущие очки.

И тут только Костя увидел (тонущее судно было обречено, вода заливалась через гигантскую пробоину), что у Женьки сделан маникюр. Ну, маникюр не маникюр, Костя в этом не разбирался, но пальцы были ухоженными, а ногти – аккуратно, даже чересчур аккуратно подстриженными. Так могли выглядеть ногти директора завода – Фатьянов, например, очень за этим следил. Да что там ногти – пальто, массивный циферблат часов, выглядывающий из-под рукава, все те же дорогие очки – Женька и вправду выглядел как богатенький гусь. Однако же Костино сознание упорно не желало верить в эту чушь.

– Я же помню, как плохо ты учился в школе, да ты простейшего стихотворения не мог запомнить. Да черт с ним, со стихотворением, – ты до выпускного класса читал по слогам. И теперь ты думаешь, что я поверю в этот бред? Ты думаешь, я поверю в то, что ты стал директором завода?

– Ну, знаешь, – Женька отхлебнул кофе и поставил стаканчик на стол. – Люди резко умнеют, когда их внезапно перестают бить по голове. Я же чуть ли не каждую неделю в больничке лежал из-за этих дегенератов из вспомогательной школы. Странно, да, что я был тупым?

– Я не говорил, что ты был тупым. Но… директор завода, серьезно? Директор, блин, моего завода!

– У меня два высших образования. Я химик-технолог и менеджер.

– Так. Женя Балакирев, если ты меня слышишь, подай знак – какой-то неизвестный дядька завладел твоим телом и пытается меня убедить, что он – это ты.

– Слышит он тебя, – сердито буркнул Женька, – и передает привет. Все равно не веришь, что я изменился, да? По глазам вижу, что не веришь.

– Не верю.

– Знаешь, после той аварии я словно заново родился. Серьезно, я едва ли не впервые в жизни раскинул мозгами… хе-хе, ладно, это не смешно. Но я понял: раз Вселенная дает мне второй шанс, надо им воспользоваться.

Черт, вот и Женька говорит про какую-то аварию. Значит, что-то действительно произошло, что-то серьезное и даже трагическое. Но что именно, Костя, как ни старался, вспомнить не мог, и чем больше он старался и напрягал память, тем дальше от него отдалялся этот образ, тем больше ему хотелось начисто стереть остатки информации из памяти.

– То есть, – Костя наконец-то сложил цепочку из отдельных звеньев, – ты и приказал ликвидировать отдел стратегического менеджмента?

– Ну я. Так вы ж там не делали ни хера, только чаи гоняли почем зря. Вы не приносили пользу предприятию. Да, я сам лично подписывал документы о твоем сокращении. Но, между прочим, тебе там нехилые парашютные денежки выплатили.

– Да, но деньги-то не бесконечны!

– Ну, братан, так и мы не вечны, – философски заключил посерьезневший Женька.

– То есть ты директор завода, – пытаясь ухватить мысль, произнес Костя. – И ты можешь вернуть мне работу?

– Нет, дружище, не могу, – развел руками Женя.

– Какой я тебе, на хрен, дружище! – вспылил Костя и снова чуть не опрокинул столик. – Ты называешь меня дружищем, но даже не можешь мне помочь!

– Я сволочь, – самодовольно ухмыльнулся Женька и привычным жестом поправил съехавшие очки.

– Правда? – Костю уже было не остановить. – Да ты все детство прожил у меня! Если бы не мои родители, ты бы сдох где-нибудь под забором, серьезно. Ну как так-то? Ну вспомни, как твой батек пришел на родительское собрание и его стошнило на нашу классуху! А теперь ты сидишь передо мной, весь такой важный, и руками разводишь. Почему, а?

– Между прочим! – Женька сердито нахмурил брови и даже кулак сжал. – Мой, как ты говоришь, батек именно после того родительского собрания и умер! Так что это не смешно!

– Так он паленой водкой отравился!

– Не важно, братан, – чуть смягчившись, ответил Женька. – Не важно. Важно то, что я не могу тебе помочь. И рад бы, но не могу.

– А знаешь что, – спокойным тоном произнес Костя, – будь ты проклят.