Экзотический симптом

Позади заведующего травматологическим отделением приплясывал, переминаясь с ноги на ногу, Жук, огромный ирландский волкодав. Привезенный когда-то сыном Мономаха Артемом маленький щеночек вымахал до невероятных размеров, однако, несмотря на пугающий вид, нрав он имел ласковый и дружелюбный, словно какая-нибудь болонка. И никакой от него пользы: впускает в дом, кого ни попадя, приветствует, как дорогого гостя, и провожает прямиком к хозяину с таким видом, будто исполняет его же поручение!

– Твой «дворецкий» не хуже цепного пса, ей-богу! – процедил Тактаров, кидая недовольный взгляд в сторону Сархата. – Кучеряво живете, господин Князев!

– Ладно, Сархат, иди к себе, – вздохнул Мономах, стряхивая с себя остатки дремы и начиная слегка закипать от наглости Тактарова, посмевшего вломиться на его частную территорию в неурочный час.

– Уверены? – изогнул четко очерченную бровь парень, с сомнением разглядывая незваного гостя.

– Абсолютно. Иди же!

Сархат удалился, но, прежде чем дошел до выхода, успел несколько раз оглянуться, как будто бы ожидал, что «варяг» накинется на хозяина дома, и тогда придется его защищать. Правда, при наличии Жука в помещении, опасаться такого поворота событий, пожалуй, не приходилось.

– Послушай, Илья, – сказал Мономах, – если ты не намерен заняться боксом прямо у меня в гостиной, то, может, присядешь и расскажешь, зачем приперся?

– Не стану я садиться, и не надейся! – прорычал Тактаров. – Думаешь, я не в курсе, чем ты занимаешься?

– Ну, может, тогда и меня просветишь? Так, для порядку?

Мономах понятия не имел, что имеет в виду незваный гость, но он видел, что тот не только рассержен, но и, как ни странно, напуган. Что, черт подери, происходит?

– Ты сговорился со своей любовницей Нелидовой убрать меня из больницы! – выпалил Тактаров, все же плюхаясь в кресло напротив.

Оно жалобно скрипнуло под его весом: завтравмой был не столько толстым, сколько очень коренастым, а потому достаточно тяжеловесным.

Упс-с! Откуда ему известно об их с Анной отношениях? Интересно, кто еще знает?

– И каким же образом мы планируем, гм… осуществить сей заговор? – спросил Мономах, хотя отлично знал ответ – она сама ему рассказала.

– Ой, только не надо ля-ля! – отмахнулся Тактаров. – Зачем вы раскручиваете случай с ВИЧ-инфицированной пациенткой, разве это моя вина?

– Никто ничего не раскручивает… – попытался возразить Мономах, но был прерван.

– Да ладно, брось! Почему из болезни Протасенко делают такую проблему? Ну, не обнаружили в ее анализах ВИЧ – разве мы не понимаем природы вируса, который имеет инкубационный период? В конце концов, в лаборатории могли напутать… или Протасенко и в самом деле добыла «липовые» анализы, какая разница? Неужели ты считаешь, я стал бы рисковать здоровьем своих врачей, если бы знал о вирусе?

– Нет, не считаю, – честно ответил Мономах – так же, как ответил и Нелидовой во время их беседы. – Я думаю, здесь либо какая-то ошибка, либо умысел, но не твой.

Сказать, что Тактаров выглядел удивленным, означало сильно преуменьшить его реакцию.

– То есть ты… ты не считаешь меня виноватым? – пробормотал он растерянно.

– Разумеется, нет – с чего ты взял? Я даже не понимаю, что мы обсуждаем, ведь анализ еще не готов, верно?

– А-а, так ты все-таки говорил об этом с Нелидовой!

– Не стану отрицать.

– И она не предложила тебе использовать этот факт для выдавливания меня из больницы?

– Я не собираюсь это с тобой обсуждать, как и свою личную жизнь – она тебя не касается. Если хочешь знать, я выразил свое мнение достаточно четко: я не считаю, что в случившемся есть твоя вина. Это – случайность, с которой может столкнуться любой из нас. Возможно ли, что Протасенко намеренно пыталась скрыть наличие заболевания из опасения, что в твоем отделении откажутся ее оперировать?

– Не думаю, – покачал головой Тактаров. – Девица – модель, она вела себя так, словно впереди у нее успешная карьера! Если бы она знала о ВИЧ, разве была бы столь беспечна?

– А я слышал, она оказывала эскорт-услуги, – вскользь заметил Мономах.

– Впервые слышу!

– Ты можешь объяснить, зачем вообще понадобилась операция? Можно было ее не делать?

– Думаешь, я до такой степени жаден? Операция девице была показана. В родном городе ей установили металлоконструкцию весьма низкого качества, пластина и винты были сделаны из сплавов, имеющих разный химический состав. Они содержали хром, кобальт и высокую концентрацию никеля, что привело к металлозу. Разумеется, это выяснилось лишь тогда, когда металлоконструкцию извлекли, так как пациентка не смогла предъявить ни справку из больницы, где ее устанавливали, ни паспорт импланта, который обычно выдают при выписке. Рано или поздно, металлов привел бы к обширному воспалению – просто до этого не дошло!

Мономах понимал, что это означает: металлоз, если по-простому, представляет собой коррозию металлических фиксаторов. В результате в окружающих тканях возрастает концентрация железа, хрома, никеля или титана. Сочетание различных марок стали в конструкции усиливает металлоз, так что, Тактаров, как ни печально это признавать, прав.