El creador en su laberinto

Это не очень порадовало, но подобное слушают очень разные люди.

— Никому всё это знакомым не кажется?

— Нет. — уверенно заявил Кабан.

— Не знаю… то ли немного, то ли… — Славик замялся.

Похоже, у него было ощущение, схожее с моим. Но не время для рассуждений.

Мы торопливо шагали по невысокой траве. Солнце уже шпарило вовсю, небо было идеально чистым — ни облачка, только горячая голубая бездна над головой. Воздух оставался совершенно неподвижным и имел тот самый изумительный летний запах — я не знаю, из чего он состоит, но каждый из вас чувствовал такое за городом. Один вдох — и понимаешь: лето! Приходят самые чудесные воспоминания, потому что летом вообще запоминаешь только хорошее. А ещё немного возвращаешься в детство. Ведь в детстве лето особенно значимо.

Великолепный день. Как здорово было бы сидеть сейчас у озера, высыхая после купания, тянуть косячок и пиво — только что из сумки-холодильника, целоваться с Алиной… Вашу мать, неужели я хотел слишком многого? За что мне всё это дерьмо…

Кольнуло немного. Да, я не успел Алину толком узнать, и что между нами было ночью — это всё про плотское, конечно. Меня накануне больше занимал вопрос, насколько хорошо Алина делает минет, чем её богатый внутренний мир и подобное. И всё-таки жалко. Именно её саму, а не себя из-за ситуации, грозящей очень большими проблемами. Она была очень милой. И умненькой. И таки из наших, что тоже немаловажно…

По мере приближения музыка, игравшая у дачников, становилась более различимой. «Водочку льём, водочку пьём, водочкой только живём» — из дрянных колонок нёсся голос Михаила Круга, и я удивился: откуда вообще знаю эту песню? Я блатняк и прочую гадость не слушаю, чтобы вы знали.

На взгляд казалось, будто до посёлка буквально рукой подать, но почему-то идти пришлось долго, и я даже ощутил усталость. Однако теперь дом, где играла музыка, был уже совсем близко. Я даже смог разглядеть человека на высокой открытой веранде.

Это был безобразно жирный мужик в годах, седоватый и лысоватый. Он полулежал в кресле, но непомерный живот всё равно вздымался подобно холму, на котором стоял посёлок. Дряблые телеса были обтянуты старой тельняшкой. Через минуту я разглядел, что над его губищей торчат дурацкие усы, а тельняшка — жутко грязная, с большой дырой на боку. Не самый приятный тип, но мы собеседников сейчас не по внешности выбирали.

Кстати, на деревенского он не походил. Как раз типичный дачник: наверняка работает в галимом автосервисе или таксует на «Жигулях». Вроде того.

— Эй, хозяин! — окликнул я его, когда наша троица подошла к самой ограде.

Мужик обернулся и тотчас изменился в лице.

Его обвислые щёки затряслись, усы зашевелились, красное лицо вовсе сделалось похожим на помидор. Он стал судорожно хватать воздух ртом: явно хотел что-то закричать, но слова застряли внутри. Хозяин дома вскочил с кресла, с грохотом что-то опрокинув, и наконец завопил:

— Кузьмич! Кузьмиииич!!! Это они! Опять эти пидоры!!!

Что же, один вопрос закрылся: в этом посёлке мы и правда бывали. В забытые три дня…

— КУЗЬМИЧ!!!

— Мужик! Мужик, спокойно! Мы с миром! Нам помощь нужна!

— Спокойно, спокойно! Мы…

— Кузьмиииииич!..

Через увитую плющом сетку я разглядел движение: видимо, это загадочный Кузьмич спешил на помощь другу. Славик застыл прямо напротив открытых ворот, Кабан рванул вперёд — дачников явно нужно было успокоить, хотя они и могли воспринять такой манёвр дурно. Я поспешил за байкером, и тут всё повернулось совсем дерьмово.

Мужик в тельняшке вытащил откуда-то двустволку. Почти сразу раздался резкий хлопок, следом ещё один — я успел подумать, что так звучит скорее дробовой патрон с мелкой навеской, не пуля из «магнума».

Мы ни о чём не сговаривались, конечно. Кабан резко побежал к веранде — может, это и было глупо, однако оба патрона хозяин уже потратил. Я на мгновение запнулся: Славик скрючился и осел на землю перед воротами, хотелось помочь ему.

Но что-то всё же толкнуло меня в другую сторону.

— Кузьмич!..

— Юрец!!!

Юрец пытался перезарядить двустволку, но Кабан уже налетел на него и опрокинул. Наперерез мне бежал, переваливаясь с бока на бок, ещё один жирдяй — Кузьмич оказался очень похож на своего друга. Только одет был в затёртое камуфло и усов не носил. Он замахивался на меня здоровым дрыном: явно первым, что попалось под руку.

— Пидорааааасы! — верещал мужик, глядя с прямо-таки адской ненавистью с мелких глазёнках.

Вжух — дрын просвистел мимо, я успел нырнуть под него. Удар ногой по рёбрам Кузьмича не впечатлил: такой слой жира хрен пробьёшь, лучше макивары. Он снова замахнулся, я бросился вперёд на опережение, но в челюсть кулаком не попал: только свернул противнику нос. Мы сцепились, и здесь вес Кузьмича явно давал большое преимущество — хотя драться жиртрест не умел совершенно, в отличие от меня. Краем глаза я видел, как Кабан обрабатывает ногами валяющегося на полу веранды Юрца: тот выпустил ружьё и уже не сопротивлялся, только старался закрыться от ударов.

— Отъебитесь, пидорасы!!! — ревел Кузьмич, пытаясь вцепиться мне в горло.