Эль Дьябло

Друзья по несчастью и не думают возражать.

И я, и Алехандро прихватываем по бейсбольной бите. Бежим. Честно говоря, я с первых секунд начал задыхаться, зато Алехандро двигался легко и быстро, как спортсмен, Жанна и вовсе прыгала, словно лань. Хуже всего, что вокруг нас ночь, коронное время фильмов ужасов. В итоге я останавливаюсь первым и умоляю коллег перевести дух. Я не марафонец, и зря – в хорроре резвость жизненно необходима. Тут постоянно все от кого-то и куда-то с переменным успехом удирают. Жертвы не носятся лишь в японских ужастиках с вечными мёртвыми девочками, – но послушайте, те ТАК выглядят… ноги к полу примёрзнут, не сдвинешься. Я понимаю, что более-менее приноровился и дела у нас не так уж плохи. Да-да, стандартный американский городок восьмидесятых с доморощенными маньяками – детский сад по сравнению с японскими хоррорами последних лет. Мы стоим. Я хрипло дышу. Впереди, на пустыре, – трёхэтажное белое здание. Забегаем внутрь, и с первых же секунд меня не покидает ощущение, что мы зашли куда-то НЕ ТУДА. Скрипят двери с облезшей краской, щерятся осколками стёкол лопнувшие лампочки, в коридорах зловеще скрипят ржавые кровати. Воет ветер, слышен скрежет затворов камер с решётками на маленьких окошечках… Ох, да всё теперь понятно. Это психбольница, и остаётся лишь играть в угадайку, из какого фильма. Загорается единственная лампочка, при тусклом свете видно: в самом начале коридора замер человек в белой маске. Нет, не в хоккейной, как Джейсон, а просто в тонкой пластмассовой, с огромными прорезями для глаз. Стоит на месте, поигрывая кухонным ножом с широким лезвием. Маска выглядит так, словно картонка наклеена на лицо. Тут я в определённой мере успокаиваюсь. Это маньяк Майкл Майерс из «Хэллоуин», такой же молчаливый убийца, как Джейсон, только живой. Хотя можно ли Майкла с полной ответственностью назвать живым? Ему в лоб всаживали нож, в него попадало шесть пуль, маньяка сжигали и даже обезглавливали – как с гуся вода. Будь серийные убийцы такими в реале, вашингтонского снайпера[38] умучились бы каждую неделю казнить… если бы ещё смогли повязать. Ведь в кино самые безобидные психопаты дьявольски сильны и легко справляются с целым отрядом полицейских. Кроме разве что изнурённого раковой опухолью персонажа «Пилы», но он кумир поколения двухтысячных, утомлённого резвыми киллерами, им убийца-инвалид как раз в кассу. Старички-мясорубы – тренд современности. Шварценеггер, например, и в семьдесят играет в боевиках, скоро запустят новую модель «терминатора» – шамкающий вставной челюстью, с парой пулемётов, вмонтированных в подлокотники кресла-каталки. Я озираюсь: может, появится добро с заряженным пистолетом? Нет. Человек в белой маске идёт к нам тяжёлыми шагами, держа нож на уровне бедра. Жанна, мотая головой, отчаянно визжит.

– Ты чего? – удивляюсь я.

– Не знаю, – растерянно отвечает она. – Мне показалось, так положено…

– А… ну, в общем-то, да.

– Он тоже убивает женщин?

– В хорроре это принято. Пока не вырежут толпу блондинок, фильм не начинается.

– А мужчины чем хуже?

– Они не умеют прикольно визжать, а также с криком убегать, падать и ломать ноги.

Жанна обижается и замолкает, хотя я сказал правду. Майерс приближается, Алехандро с видом мученика (а он, безусловно, замучен событиями последнего часа) берёт биту на изготовку. Я останавливаю горячего латиноамериканца. Маньяков этого типа лучше валить из огнестрельного оружия, но где тут его возьмёшь? Попали бы в компьютерную игру-«стрелялку», смогли б труп спецназовца обыскать, их на полу всегда в избытке – с аптечкой, гранатами и патронами. А может, потолок сейчас обвалится? Я смотрю вверх, но потолок такой наклонности вовсе не проявляет. И внезапно я слышу выстрелы. Раз за разом. Шесть подряд. Майерс останавливается в позе распятого и медленно (как положено в соответствующей съёмке) падает на спину. В воздух облаками взмывает пыль. Жанна, застыв в полицейской стойке, обеими руками держит револьвер.

– Спасибо.

– Пожалуйста.

– А ты раньше не могла сказать, что у тебя есть оружие? И кстати, где ты его взяла?

– В «бардачке» машины. Специально пошарила. Ты же сам мне объяснял, что иногда «пушку» можно взять в самом неожиданном месте, она частенько попадает под руку положительному герою в критический момент. А сейчас момент разве не критический?

– Самый что ни на есть.

– Вот!