Эль-Таалена

Последние слова борца за мир плавно перешли в довольное урчание. В отличие от хриплого рыка Мардафата, гавнериевское урчание отличалось приятным интеллигентным оттенком. В нем слышались философские раздумья новых историков, беспечный звон бокалов в шенкинских кафе, эхо страстных дискуссий о благе человечества и обличительный пафос постсионистов.

Рахель, вздыхая, ласково смотрела на мужа. Конечно, она бы тоже не отказалась от глоточка-другого, но чем не пожертвуешь ради любимого? На самом деле, суррогатная кровь уничтоженных через прессу и суды людей не шла ни в какое сравнение с живой, пульсирующей в вене струей… Госпожа Гавнери непроизвольно облизнулась.

«Ээ-э… господа… Так по какому вы, собственно, делу?» — Мардафат уже стоял возле своего стола. Он выглядел совершенно преображенным. Глаза Председателя сверкали. Руки, хотя еще и тряслись, но заметно меньше — настолько, что Мардафат оказался в состоянии открыть ящик стола и, вынув оттуда коробку с патронами, медленно, но верно заряжать пустую обойму.

Гавнери тем временем, хлюпая и посвистывая зубом, досасывал последние капли. Мардафат оставил совсем немного, и Урино не только не насытился, но напротив, всего лишь раздразнил аппетит. Он встал с четверенек, отряхнул с коленей штукатурку и промокнул губы белоснежным платком. Засер насмешливо наблюдал за этими интеллигентскими ужимками. Его собственный подбородок был красен от запекшейся крови, но это скорее нравилось ему, чем мешало. Председатель запихнул последний патрон, и со щелчком загнал обойму в «Магнум». Сунув пистолет в кобуру, он нажал на кнопку звонка. Щекастый Махлюд вбежал в комнату и предупредительно застыл, опустив голову и высоко приподняв зад.

«Чего встал, как Гейлин? — добродушно осведомился Мардафат. — Убери объедки.»

Махлюд подбежал к телу активистки и, ухватив ее за обе ноги, поволок к выходу. Перед тем, как захлопнуть дверь, он обернулся: «Не надо ли подмести?»

«Потом! — нетерпеливо отмахнулся Засер и повернулся к Гавнери. — Ну? Говорите. У меня еще уйма дел. Посол Испании и так далее.»

Седовласый вурдалак церемонно поправил прическу. Он не стал говорить издали, но сделал несколько шагов и, оглядываясь на дверь, наклонился над самым председательским столом. Мардафат удивленно смотрел на старого соратника.

«Да ты что, Урино? — сказал он, усмехаясь. — Зачем такие церемонии? Говори прямо, тут никто не подслушивает.»

Но это отнюдь не успокоило Гавнери. Он сделал умоляющий жест, и еще настойчивее потянулся к заросшему седым волосом уху Мардафата.

«Вы меня знаете, Председатель, — проскрежетал Гавнери негромким напряженным полушепотом. — Я не стал бы беспокоить вас по пустякам. Но на этот раз дело и вправду нешуточное. Позавчера убили нашего человека из прокуратуры.»

Мардафат слегка отодвинулся.

«Ну и что? — спросил он в крайнем изумлении. — Я читал об этом в газетах. Мне докладывали. Конечно, жалко честного упыря, но с кем не бывает? Полиция утверждает, что убийство совершено на романтической почве. Что тут такого?»

«И в самом деле, что тут такого? — Гавнери выпрямился с видом оскорбленного достоинства. — Речь, между прочим, идет о моем ближайшем соратнике. Знали бы вы, сколько ведер вражеской крови мы выпили с ним на пару… Когда Шабак ликвидирует какого-нибудь заштатного вурдалака из Фатха, вы устраиваете десятитысячную демонстрацию! А тут — ерунда… подумаешь… какой-то еврей из израильской прокуратуры…»

«Молчать! — заорал Мардафат, брызгая слюной. — Что вы такое несете, Гавнери? Еврей… араб… Фатх… прокуратура… При чем тут все это? Вы что, забыли? У вурдалаков нет национальности!!»

Воцарилось короткое молчание. Пристыженный Гавнери опустил голову и смахнул непрошенную слезу. Жена его тоже прослезилась и промокнула глаза краем своего малинового берета. Глядя на них, всхлипнул и Мардафат.

«Не будем ссориться, братья, — выговорил он надтреснутым голосом, сморкаясь в клетчатую кафию. — Поверьте, я разделяю ваше горе… а теперь извините, мне пора…»

«Еще только одну минутку, Засер, — тихо сказал Гавнери, обходя стол. — Прокурора не просто убили. Он…» Он наклонился к Мардафату и что-то зашептал ему в самое ухо.

Лицо Председателя вытянулось. Теперь оно выражало сильнейшее волнение.

«Вы совершенно в этом уверены? — еле слышно прошелестел Мардафат. — Может быть, все-таки случайность? А?..»

Он с надеждой посмотрел на супругов. Борец за мир скорбно покачал седой головой:

«Я понимаю ваши сомнения. Такого не происходило в здешних краях более века. И все же… случайность исключена. Откуда здесь взяться…»

Рахель Гавнери поспешным жестом закрыла мужу рот.

«Чч-ч-ч… — прошипела она. — не стоит произносить это слово вслух.»

«Не стоит, не стоит… — поспешно подтвердил Мардафат. — Но кто это сделал?»

Гавнери пожал плечами:

«Пока неизвестно. Но мы уже задействовали своих людей в полиции и в еврейской секции Шабака. Рано или поздно узнаем.»

«Рано или поздно… — сварливо повторил Мардафат. — Да вы понимаете, какая смертельная опасность нам угрожает? „Поздно“ нас не устраивает. Давайте уж лучше рано…»