Элайзабел Крэй и Темное Братство

Женщину в глубокой тайне доставили в Кривые Дорожки, Никто из живущих в городе не знал о ее местонахождении. Леанна Батчер словно исчезла с лица земли. Лишь так можно было защитить ее от нечисти. Ни одна больница с этим не справилась бы.

И вот теперь она умирала в полном одиночестве. У двери в комнату, где она лежала, день и ночь дежурили часовые. Изредка к ней заглядывал врач. И только. Лишь Кэтлин Беннет, движимая состраданием, часами просиживала у ее постели. Сердце взбалмошной и неустрашимой Кэтлин при виде умирающей неизменно преисполнялось глубокой печали. Она мысленно повторяла строчки того рокового письма и тяжело вздыхала. «Ну почему ты не бросила своего противного мужа? Почему не распорядилась своей жизнью иначе? Ведь ты могла бы быть счастлива! А вместо этого тебя сломали, как куклу!» Кэтлин казалось, что за эти дни она успела хорошо узнать Леанну и привязаться к ней. Женщины не обменялись ни одним словом, и тем не менее Кэтлин без труда читала историю этой ничем не примечательной, безотрадной жизни в тонких чертах лица несчастной обреченной, в едва заметных морщинах возле ее бескровных губ, ей о многом рассказали поношенные одежды Леанны — простое черное платье и дешевый капор. Кэтлин то и дело перечитывала любовное письмо — последнее в жизни миссис Батчер, и всякий раз при этом сердце ее сжималось от жалости. Для всех, кто был посвящен в тайну убийств «зеленых флажков», Леанна Батчер стала теперь самой значительной персоной на всем белом свете. Отсрочка ее смерти давала им возможность позаботиться о собственной безопасности. И лишь одна Кэтлин сострадала самой Леанне и горевала о ее близкой безвременной кончине.

«Какие все-таки люди безжалостные, себялюбивые создания, — с горечью размышляла она. — Собственные амбиции, достаток и покой для них превыше всего. Все горожане как один займутся поутру своими делами, не ведая, что лишь благодаря тому, что в этой женщине продолжает теплиться жизнь, их жизни продлятся еще на несколько часов или на целые сутки. Но и тем, кому все известно, наплевать на нее. Для них важно только, чтобы ее сердце продолжало биться. И если она никогда не придет в себя, не сможет шевельнуться, однако видимость жизни в ней сохранится, их это вполне устроит».

Порой Кэтлин ловила себя на том, что ненавидит город. Заводы, отравляющие воздух, бесконечная череда дурацких изобретений и усовершенствований, рост преступности, грубость и резкость во всем… таков был облик Века Разума, века торжества научной мысли. Груды отбросов, копоть, и дух стяжательства, всепоглощающей, безграничной жажды обогащения. Убийства, подлость, ненависть. Заводы производили товары, которые приносили прибыль, бизнесмены умело размещали эту прибыль, и это обогащало их еще больше. За жизнь такой вот ничтожной Леанны Батчер никто из них и шиллинга бы не дал. Их миллионы, таких как она, готовых сутки напролет упаковывать консервные банки в картонные коробки, стоять у ткацких станков, размешивать щелок в огромных чанах. Кэтлин с тоской обращала мысленный взор к тем временам, о которых она читала в книгах, когда люди обитали в деревнях и маленьких городках, честно зарабатывали на жизнь и довольствовались малым. Когда после тяжелого трудового дня они мирно беседовали у теплого очага, и заботились друг о друге, и умели радоваться жизни. И только аристократы ломали головы, как бы истребить соседей и завладеть их землями.

«Такой безмятежной жизни, может, и вовсе никогда не было, — говорила она себе. — Разве что в сказках». Но неужели нельзя хотя бы помечтать? О мире, который был бы совсем не похож на этот, бездушный, изобилующий отбросами всякого толка и разбора, переполненный самыми низменными человеческими страстями. О мире, где нет нечисти.

Не выпуская из своей ладони руку Леанны Батчер — тонкую, влажную, холодную как лед, Кэтлин в сотый раз прочитала ей вслух письмо. Она надеялась, что несчастная улавливает смысл ее слов и чувствует, что хоть кому-то она не безразлична. Она знала, что Леанна уходит, что тонкая нить ее жизни прервется с минуты на минуту. Кэтлин дочитала письмо, свернула его и спрятала в конверт. И подняла глаза к потолку, словно надеясь сквозь него увидеть сумеречное небо. Ей было горько и страшно, страшно как никогда. Что будет с ними, когда разверзнется тьма? Чем они смогут этому помешать?

Все так же сжимая в ладони руку Леанны, она внезапно почувствовала, что душа последней из жертв «зеленых флажков» покинула бренное тело.

Часть четвертая ТЬМА

20

Предзнаменования

Ночной кошмар

Первый день тьмы