Элак из Атлантиды

Оно было размером с человека и полностью обнажено. Но это был не человек. Пористые руки приросли к его бокам, ноги срослись вместе. С момента рождения существо это ни разу не шевельнулось самостоятельно. Оно было слепо и не имело рта, а его чудовищная голова вызывала ужас.

В яме покоилось изуродованное тело Каркоры.

Сердце Майаны вырвалось из рук Элака и упало на грудь страшного существа.

Дрожь потрясла тело Каркоры, оно конвульсивно изогнулось.

Из бьющегося сердца расползалась лужа крови, покрывая уродливое туловище, и вскоре Каркора утратил свой цвет, стал красным, как сияние заходящего солнца. А потом яма вдруг опустела, в ней осталась лишь медленно расширяющаяся пурпурная лужа. Бледное Существо сгинуло.

В ту же секунду земля под ногами Элака вздрогнула, и он почувствовал, что какая-то сила тащит его назад. Еще на мгновенье ему показалось, что он смотрит издалека на пик и башню среди заснеженных горных вершин, видит, как скалы раскачиваются, а зловещая гора с грохотом рушится.

А затем черная завеса легла на его сознание. Он увидел смутный белый овал, который постепенно становился отчетливее и наконец превратился в лицо Ликона, который, склонившись, подносил к его губам наполненный до краев кубок.

– Пей! – торопил он. – Пей, сколько сможешь!

Элак повиновался, но после нескольких глотков оттолкнул кубок. Пошатываясь, поднялся он на ноги.

Они находились на перевале Врат. Вокруг отдыхали солдаты Цирены, тут и там виднелись раскрашенные голубой краской воины Аменалка. На земле во множестве лежали трупы, в небе уже кружили стервятники.

Далан стоял рядом и задумчиво смотрел на него.

– Только одна вещь могла спасти тебя в крепости Каркоры, – сказал он. – Только одна…

– И она была мне дана, – угрюмо ответил Элак. – Каркоры нет.

Жестокая улыбка исказила узкие губы друида.

– Да погибнут так все враги Мидера, – прошептал он.

– Мы победили, Элак, – вмешался Ликон. – Армия Кириата бежала, когда ты убил Сефера. Боги, ну и жажда же у меня!

Элак не ответил. Его хищное лицо было угрюмо, глаза смотрели печально. Он не замечал знамен с драконом, развевающихся на ветру, не вспоминал о драконьем троне Цирены. Он вспоминал тихий голос, с тоской говорящий о полях и огнях земли, узкую нечеловеческую ладонь, показавшуюся из-за занавеса… морскую колдунью, которая погибла, чтобы спасти мир, не бывший ее миром.

Тень ушла из Атлантиды; Золотой Дракон по-прежнему владел Циреной под дланью великого Мидера. А в затопленном городе тени будут вечно плакать о дочери Посейдона.