Элантрис

Он неуверенно подошел к другому стулу, но не торопился присесть.

– Боль нахлынула слишком сильно. – Принц сложил на столе руки и опустил на них голову. – Уже все прошло.

Дьюл нахмурился:

– О чем ты говоришь?

– О боли, – вспылил Раоден. – Боль от порезов и синяков, которая отравляет жизнь элантрийцам.

– Сюл, боль не приходит волнами. Она все время с тобой.

– Ко мне она приходит волнами.

Галладон покачал головой:

– Так не бывает. Коло? Когда боль накопится до определенного предела, ты ломаешься и теряешь разум. Так всегда было. К тому же для хоеда тебе синяков еще копить и копить.

– Это ты уже говорил, но со мной происходит иначе. Боль приходит внезапно, как будто пытается поглотить меня, а потом отступает. Может, я просто не умею терпеть.

– Принц, – в замешательстве произнесла Карата, – вы светились.

Раоден оторопело уставился на нее:

– Что?

– Все верно, сюл. Ты упал и начал светиться, как эйон. Как будто…

Раоден изумленно продолжил:

– Как будто Дор пыталась пройти сквозь меня? Получалось, что сила искала выход и хотела использовать его как эйон.

– Почему я?

– Некоторые люди ближе к Дор, сюл. Одни элантрийцы умели создавать более мощные эйоны, а других, казалось, магия слушалась по мановению руки.

– К тому же, – добавила Карата, – вы знаете эйоны лучше всех. Вы же занимаетесь каждый день.

Раоден медленно кивнул, позабыв про боль.

– Говорят, что во время реода первыми пали сильнейшие элантрийцы. Они даже не пытались сопротивляться, когда их сжигали.

– Как будто все их силы сосредоточились на чем-то другом. Коло?

Раодена охватило внезапное облегчение: как бы ни мучила боль, он сильнее страдал от неуверенности. И все же его положение не улучшилось.

– Приступы ухудшаются. Если так пойдет дальше, скоро они сломают меня. Тогда…

Галладон понимающе и серьезно кивнул:

– Ты станешь хоедом.

– Дор уничтожит меня, разорвет на куски в бесплодной попытке вырваться на свободу. Она не живая – это всего лишь сила, и ее не остановит то, что я не могу предоставить проход. Когда она меня пересилит, вспомните свое обещание.

Галладон и Карата кивнули. Они поклялись отнести его к горному озеру. Сознание, что друзья его не бросят, придавало принцу решимости переносить приступы и в то же время желать, чтобы конец пришел поскорее.

– Может, все обойдется, сюл, – прервал его мысли дьюл. – Ведь джьерн излечился. Кто знает, все еще может измениться.

Раоден встрепенулся.

– Если он действительно вылечился.

– Что вы имеете в виду? – спросила Карата.

– Его выпустили из города с большой шумихой. На месте вирна я бы не потерпел, чтобы дереит оставался в Элантрисе и позорил мою религию. Я бы послал за ним своих людей, объявил о чудесном исцелении, а потом укрыл во Фьердене подальше от ненужных глаз.

– Правда, нам даже не удалось его хорошенько разглядеть после исцеления, – согласилась Карата.

От такого поворота дел Галладон выглядел подавленным. Как и прочие элантрийцы, после освобождения Хратена он воспрял духом. Раоден молчал, потому что не хотел разбивать родившуюся в людях надежду, но его одолевали подозрения. После ухода джьерна никто из остальных жителей города не выздоровел.

История с Хратеном казалась началом новой жизни, но принц сомневался, что в их существовании произойдут перемены. Они должны трудиться и заслужить лучшую долю своими руками, а не ждать чудес.

Он вернулся к занятиям.

Глава тридцать восьмая

Сарин недовольно наблюдала за джьерном. Хратен больше не проповедовал в часовне: прихожане туда не помещались. Он проводил собрания на окраине Каи, где поднимался на пятифутовую городскую стену, а завороженные слушатели рассаживались у его ног. Теперь его проповеди отличались живостью и энтузиазмом. Джьерна называли святым – он пострадал от шаода и победил проклятие.

Принцессе пришлось признать, что она схватилась с достойным противником. Затянутый в алые доспехи, Хратен возвышался над толпой, как омытая кровью стальная статуя.

– Может, его исцеление – обман, – заметила она.

– Конечно, обман, кузина, – откликнулся Люкел. – Если мы решим иначе, то ничего не останется, как обратиться в Шу-Дерет. А лично мне не идет красный цвет.

– У тебя лицо слишком розовое, – рассеянно откликнулась девушка.

– Если нас обманули, – сказал Шуден, – то я не представляю, каким образом.

Они стояли на задворках собравшейся к утренней проповеди толпы, чтобы своими глазами убедиться, как растет число последователей Дерети, даже в день королевских похорон.

– Может, ему наложили грим, – высказала предположение Сарин.

– Который выдержал ритуальное омовение?

– А если жрецы с ним заодно? – спросил Люкел.

– Ты когда-нибудь пробовал подкупить кораитского жреца?

Молодой купец стрельнул глазами по сторонам.

– Я предпочитаю не отвечать на подобные вопросы, благодарю покорно.

– Можно подумать, что ты веришь в чудесное исцеление, Шуден, – сказала принцесса.

– Я не исключаю его. Почему бы богу не отблагодарить преданного слугу? Разделение религий придумали Шу-Дерет и Шу-Корат; Шу-Кесег признает всех без исключения.