Элантрис

В конце концов артет замолк. В зале воцарилась гробовая тишина, которую вскоре прервал гул голосов. Слушатели восторженно переговаривались, спорили и жестикулировали, покидая часовню. Дилаф, спотыкаясь, спустился с возвышения и рухнул на переднюю скамью.

– Очень хорошо, – раздался голос рядом с Хратеном. Герцог Телри наблюдал за проповедями из личной кабинки в стороне от ряда скамей. – Приберечь выступление коротышки напоследок – отличная задумка, Хратен. Я было заволновался, когда толпа начала скучать, но молодой жрец их развлек.

Джьерн поспешил скрыть раздражение оттого, что Телри обратился к нему по имени, а не титулу; он пресечет подобное неуважение в более подходящее время. Он также удержался от замечания по поводу предполагаемой скуки слушателей во время своей речи.

– Дилаф – выдающийся юноша, – процедил верховный жрец. – У каждого спора есть две стороны: логическая и эмоциональная. Мы ведем нападение с обоих фронтов.

Телри кивнул.

– Итак, милорд, вы обдумали мое предложение?

Герцог замялся, но кивнул снова.

– Очень заманчиво, Хратен, очень. Не думаю, что кто-то из арелонцев сможет отказаться от подобного предложения, тем более я.

– Хорошо. Я напишу во Фьерден. Мы сможем приступить к выполнению соглашения в течение недели.

Родимое пятно Телри в полутьме зала казалось огромным синяком. Герцог кивнул в последний раз, подозвал взмахом многочисленных сопровождающих и покинул часовню, растворившись в вечерних сумерках. Хратен дождался, пока за ним захлопнется дверь, и подошел к Ди-лафу, все еще распростертому на скамье.

– Неожиданное выступление, артет. Тебе следовало обсудить его со мной.

– Я не собирался проповедовать, господин, – начал оправдываться жрец. – Желание говорить посетило меня внезапно. Я старался угодить вам, хроден.

– Несомненно, – недовольно отозвался Хратен.

Телри был прав – вклад Дилафа оказался незаменимым. Как бы верховному жрецу ни хотелось отчитать артета, он не мог. Он выкажет небрежение воле вирна, если не использует любое средство для обращения арелонцев, а Дилаф показал себя весьма полезным средством. Хратену придется дать ему слово и на следующих проповедях. Как так получилось, что арелонский артет снова не оставил ему выбора?

– Ладно, что сделано, то сделано, – сказал с нарочитой небрежностью верховный жрец. – Кажется, им понравилось; возможно, тебе придется снова выступить перед прихожанами. Но помни свое место, артет. Ты – мой одив и не должен ничего предпринимать без разрешения. Ясно?

– Безусловно, господин.

Хратен тихо захлопнул за собой дверь личных покоев. Дилафа при нем не было – он собирался сохранить превосходство над молодым жрецом, а поскольку тому никогда не подняться до значительного положения, незачем артету наблюдать то, на что имели право только джьерны и вирн.

Хратен уселся в кресло и начал подготовку. Только после получасовой медитации он почувствовал, что достаточно собрался с силами. Сделав размеренный вдох, жрец поднялся и подошел к высокому сундуку в углу. Его покрывали сложенные стопкой гобелены, глубокие складки не давали разглядеть вытканных сцен. Хратен благоговейно раздвинул ткань, потянулся к золотой цепочке на шее и висевшему на ней ключу. Им он открыл сундук, в котором оказался небольшой металлический ящик.

Ящик не превышал размерами четыре положенные друг на друга книги, но джьерну пришлось напрячься, вытаскивая его наружу. Его стенки были отлиты из крепчайшей стали, а спереди находилось небольшое колесо и несколько деликатных рычагов. Механизм придумал лучший кузнец Свордона, и только вирн с Хратеном знали, сколько поворотов и нажатий требуется для открытия ящика.

Верховный жрец покрутил колесо и повернул рычаги в последовательности, которую выучил наизусть после получения поста джьерна. Комбинацию никогда не записывали. Шу-Дерет могла оказаться в крайне неприятной ситуации, если кто-то, помимо внутреннего круга жрецов, проведает о том, что хранится в ящике.

Замок щелкнул, и твердой рукой Хратен поднял крышку. Небольшой светящийся шар терпеливо ожидал внутри.

– Что вам угодно, господин? – спросил сеон мягким женским голосом.

– Молчать! – рявкнул Хратен. – Ты знаешь, что тебе не дозволено говорить.

Шар покорно закачался в воздухе. Последний раз верховный жрец открывал ящик несколько месяцев назад, но сеон не выказывал признаков неповиновения. Эти создания – или чем они там считались – обладали невероятным послушанием.

Когда Хратен достиг высокой степени джьерна, пользование сеонами оказалось самым неприятным откровением. Его не удивило, что эти создания существуют – хотя многие на Востоке считали их существование вымыслом, жрец успел убедиться, что в мире есть много непонятного простым людям. Его до сих пор пробирала дрожь при воспоминании о годах, проведенных в Дахоре.