Эльдорадо. Золото и кокаин

— Я выдала нас, любимый... Когда дон Альварес спросил меня, почему я не хочу выйти за него замуж, я намекнула, что мое сердце отдано другому. А когда он прямо спросил, есть ли у меня жених, я так красноречиво опустила ресницы, что он, конечно же, все понял...

— По-твоему, этого достаточно, чтобы подослать ко мне головорезов? — усмехнулся я, поднимая ее и усаживая на диван. — Ты же не назвала ему мое имя, а граф де ла Торре не пророк и не ясновидящий...

— Зато он богач, — вздохнула Лаура. — А моя дуэнья Антонилла — жадная и корыстная тетка. Я уверена, что за пару дублонов она без всякого сожаления продала бы родную мать, если бы только кто-то изъявил желание ее купить. После того как я по своей глупости вселила в сердце графа подозрения, он наверняка обратился к сеньоре Антонилле, справедливо предполагая, что ей известно о моих личных делах достаточно много. А эта продажная душонка за пригоршню золотых шепнула графу твое имя... Вот и получается, что убийц к тебе, мой любимый, послала я...

Надо признать, в словах Лауры был смысл. Я с самого утра ломал себе голову над тем, кто из моих знакомых подходит на роль загадочного недоброжелателя, достаточно богатого, чтобы заплатить убийцам, и достаточно трусливого, чтобы не бросить мне вызов лично, и так ничего и не придумал. Между тем Альварес де ла Торре, о котором я, разумеется, даже не вспомнил, подходил на эту роль идеально: правда, трусом его назвать было сложно, зато из-за своей чрезмерной гордыни он мог просто побрезговать лично убирать с дороги такую мелочь, как я.

Все это выглядело очень логично, но я не мог допустить, чтобы моя возлюбленная мучилась, виня себя в моих утренних неприятностях.

— Граф не стал бы посылать каких-то негодяев с большой дороги, — возразил я, осушая поцелуями слезы Лауры. — Он вызвал бы меня на дуэль сам.

— Только в том случае, если бы был уверен в своей победе, — всхлипнула девушка. — Отец говорил, что дон Альварес никогда не вызывает более сильных противников...

В других обстоятельствах эти слова прозвучали бы бальзамом для моего сердца, но сейчас мне было не до тщеславных помыслов.

— Вот что, — сказал я твердо, — если это действительно так, мне тем более необходимо увидеться с твоим отцом. Уверен, узнав, на какую низость решился граф, он найдет способ взять назад опрометчиво данное обещание!

В тот момент я и сам верил в это. Сколь же наивна бывает молодость!

— Нет, Диего. — Лаура крепко обняла меня за шею и спрятала лицо у меня на груди. — Не ходи к отцу! Это плохо кончится... Если бы ты только знал, как он обрадовался, узнав, что ко мне сватается сам граф де ла Торре...

— Ну хватит, — оборвал я ее. — Наш род ведет свое начало со времен вестготов, а предки этого Альвареса были всего-навсего разбойниками, грабившими путников в горных ущельях — на том и разбогатели. Да, денег у него больше, но посмотрим, помогут ли они ему, когда я вызову его на поединок!

— Я знаю, Диего, что ты самый храбрый идальго в Кастилии, но умоляю тебя, не ходи к отцу! Тебе лучше уехать домой, посоветоваться с семьей... Я же обещаю тебе затянуть дело с помолвкой, насколько это будет в моих силах. И, прошу тебя, не расставайся с моим подарком!

Ах да, подарок! Я взялся за кожаный шнурок с намерением распустить его и поглядеть, что же скрывается внутри, но Лаура остановила меня.

— Не сейчас, любимый! — На щеке ее блеснула слеза. — Потом... когда ты будешь думать обо мне, а я буду далеко... тогда и посмотришь.

— Как скажешь, сердце мое, — согласился я и принялся одеваться, не обращая внимания на причитания Лауры.

— Куда ты? — озабоченно спросила она, перестав всхлипывать.

— Провожу тебя до дома Мартины.

— Но не дальше?

— Сегодня — нет. Но завтра я обязательно нанесу визит достопочтенному сеньору Гусману.

— Не вздумай!

Не стану утомлять вас описанием дальнейших препирательств по этому поводу. Кончилось все тем, что я проводил Лауру к дому ее подруги (это было совсем недалеко) и, спрятавшись в темной арке, принялся внимательно наблюдать за воротами.

Спустя полчаса ворота раскрылись, и из них вышли трое — моя возлюбленная, заплаканная и печальная, словно Эвридика, потерявшая своего Орфея, пресловутая дуэнья Антонилла, женщина лет пятидесяти, плотного телосложения и сурового вида, и лысый, как колено, широкоплечий приземистый слуга, вооруженный дубинкой. Никогда прежде судья Гусман не отправлял свою дочь на прогулку с телохранителем; видимо, перспектива родства с семейством де ла Торре и впрямь сделала его чересчур беспокойным.

Что ж, подумал я, придется разочаровать старика. Человек, которому он собирается вручить свое бесценное сокровище, не брезгует пользоваться услугами наемных убийц. Решать, конечно, ему, сеньору Бернардо Гусману, но я бы на его месте серьезно задумался.