Элеанор Олифант в полном порядке

– Как-как? Кто вы, говорите, такие?

Он выглядел встревоженным и весьма агрессивным. Рэймонд принялся объяснять ему по новой, но Самми вытянул руку ладонью вперед, веля замолчать. Несмотря на то, что на нем была белая полосатая пижама, а мягкие седые волосы торчали в разные стороны, как у птенца голубя, выглядел он на удивление внушительно.

– Помолчите, обождите минутку, – сказал он, потянулся к прикроватной тумбочке и что-то с нее взял.

Я непроизвольно отступила на шаг назад – кто знает, что он достанет оттуда! Самми засунул в ухо какой-то предмет, немного повозился, и что-то коротко, пронзительно пискнуло. Звук замер, и старик улыбнулся.

– Ну вот, так-то лучше, – сказал он. – Теперь пес может увидеть кролика, правда? О чем вы мне тут толкуете? О церкви, надо полагать? Или опять пытаетесь впарить мне телик? Мне не надо, сынок, – я уже говорил твоим дружкам. Я никогда не выложу приличную сумму только за то, чтобы лечь перед говорящим ящиком и смотреть всю эту дрянь! На толстух, танцующих бальные танцы, и здоровых мужиков, выпекающих торты, – упаси меня бог!

Рэймонд снова кашлянул и представил нас еще раз. Я тем временем наклонилась и пожала Самми руку. Выражение его лица молниеносно изменилось, и он одарил нас лучезарной улыбкой.

– Ага, так это были вы, ребятки! Я уже достал медсестер расспросами о том, кто спас мне жизнь. «Кто привез меня сюда?» – спрашивал я. «Как я здесь оказался?» Но они не могли объяснить. Что же вы стоите? Садитесь, подвигайтесь поближе и расскажите о себе. Я даже не знаю, как вас благодарить за то, что вы сделали! В самом деле не знаю!

Он кивнул, и его лицо приняло самое серьезное выражение.

– Сегодня мы все только и слышим, что мир катится к черту, что нас окружают одни мошенники и педофилы, но это все неправда. Они забывают о том, что на свете полно обыкновенных достойных людей, таких, как вы, добрых самаритян, которые всегда остановятся и окажут помощь нуждающемуся. Вот встретитесь с моей семьей, увидите, как они будут вам рады!

Он откинулся на подушки, утомленный своей тирадой. Рэймонд поставил два стула – один для меня, второй для себя.

– Как вы себя чувствуете, мистер Томм? – спросил Рэймонд. – Ночью хорошо спали?

– Зови меня Самми, сынок, нечего разводить церемонии. Со мной все в порядке, спасибо, я в мгновение ока встану на ноги. Но если честно, то вы с женой спасли мне жизнь, вот как пить дать.

Я почувствовала, что Рэймонд заерзал на стуле, и подалась вперед:

– Мистер Томм…

Его брови приподнялись, а потом задвигались вверх-вниз, что привело меня в полное замешательство.

– Самми… – поправилась я, и он согласно кивнул головой. – Боюсь, мне придется исправить ряд неточностей, искажающих факты. Во-первых, жизнь вам спасли не мы. Это заслуга «скорой помощи», чьи врачи хоть и вели себя резковато, но все же сделали все необходимое, чтобы стабилизировать ваше состояние, пока везли вас сюда. То же самое относится и к медперсоналу этой больницы, включая анестезиолога, хирурга-ортопеда, оперировавшего ваше бедро, и многих других профессионалов, впоследствии осуществлявших за вами уход. Если вас кто-то и спас, то только они. Мы же с Рэймондом всего лишь обратились к ним за помощью и оставались с вами до тех пор, пока не передали на попечение Государственной службе здравоохранения.

– Да-да, конечно, спасибо нашей медицине, – сказал Рэймонд, бесцеремонно меня оборвав.

Я окинула его самым мрачным взором, на какой только была способна.

– Далее, необходимо немедленно указать, что мы с Рэймондом всего лишь коллеги. И абсолютно точно не являемся супругами.

Я посмотрела на Самми в упор, желая убедиться, что на этот счет у него не осталось сомнений. Самми взглянул на Рэймонда. Рэймонд взглянул на Самми. Повисла пауза, лично мне показавшаяся немного неловкой. Рэймонд выпрямился на стуле.

– Послушайте, Самми, а где вы живете? – спросил он. – Что вы делали в тот день перед тем, как с вами произошел несчастный случай?

Самми улыбнулся ему в ответ.

– Я здешний, сынок, – сказал он, – где родился, там и пригодился. Я всегда затовариваюсь по пятницам. В то утро я неважно себя чувствовал, но подумал, что это всего лишь ангина. Вот уж не ожидал, что окажусь здесь!

Он вытащил ириску из большого пакета, лежащего у него на коленях, и предложил нам. Рэймонд взял, я отказалась. Мысль о деформированной конфете, нагревшейся до температуры тела у Самми на паху (пусть даже через фланелевую пижаму и одеяло), внушала мне отвращение.

И Самми, и Рэймонд во время жевания издавали громкие звуки. Пока мужчины чавкали, я смотрела на свои руки: они выглядели ободранными, почти обожженными, но меня все равно радовало то обстоятельство, что дезинфицирующий состав на основе спирта уничтожил всех микробов и бактерий, кишащих в больнице повсюду. В том числе, вероятно, и на мне.

– А вы? Вам отсюда далеко до дома? – спросил Самми. – Я хотел сказать… каждому до своего дома… – поспешно добавил он, глядя на меня.

– Я живу в Саус-Сайде, – ответил Рэймонд, – а Элеанор… в Уэст-Энде, да?