Элеанор Олифант в полном порядке

– Вы, вероятно, Элеанор? – с улыбкой спросила Мария Темпл.

– Мисс Олифант, – ответила я, снимая телогрейку и гадая, куда мне ее девать.

Мне указали на ряд крючков на обратной стороне двери, и я разместила телогрейку как можно дальше от уже висевшей там чрезвычайно практичной водонепроницаемой куртки. Потом села напротив терапевта – кресло при этом устало ухнуло, выпустив из своих грязных подушек облако застоявшегося воздуха. Моя визави улыбнулась. Ну и зубы! Ах, мисс Темпл. Полагаю, она старалась изо всех сил, но сделать их меньше так и не смогла. Они были созданы для куда более крупного рта, возможно даже для звериной пасти. Я вспомнила снимок, некоторое время назад опубликованный в «Телеграф»: обезьяна схватила камеру и сфотографировала свою скалящуюся физиономию (так называемое «селфи»). Бедная женщина, подходящим в данном случае эпитетом ни один человек не хотел бы описывать свои зубы: гориллоподобные.

– Меня зовут Мария Темпл, Элеанор… то есть, мисс Олифант, – сказала она, – рада с вами познакомиться.

Она пристально посмотрела на меня, вследствие чего я подалась на кресле вперед, не желая показывать, насколько мне неловко.

– Мисс Олифант, раньше вы когда-нибудь обращались за помощью к психотерапевту? – спросила она, доставая из сумки блокнот.

На ней, как я заметила, болталось несколько аксессуаров – брелоков и тому подобного: розовая пушистая мартышка, огромная металлическая буква «М» и самый отвратительный – покрытая блестками крохотная красная туфелька на высоком каблуке. С подобными личностями мне доводилось встречаться и раньше. Мисс Темпл была «клевая».

– И да, и нет, – ответила я.

Она недоуменно подняла бровь, но я не стала вдаваться в дальнейшие объяснения. Воцарилась тишина, и я вновь услышала шум лифта, хотя дальнейших признаков присутствия человека за этим не последовало. Я чувствовала себя загнанной в западню.

– Ну хорошо, – заявила она жизнерадостно, слишком жизнерадостно, – думаю, мы можем начать. В первую очередь позвольте заверить вас, что все, о чем мы с вами будем здесь говорить, останется исключительно между нами. Я состою во всех профильных профессиональных ассоциациях, и мы соблюдаем чрезвычайно строгий этический кодекс. Здесь вы можете чувствовать себя комфортно и в безопасности, и, пожалуйста, спрашивайте меня о чем угодно, когда угодно, особенно если вам будет непонятно, что мы делаем и зачем.

По всей видимости, она ждала от меня какого-то ответа, но мне нечего было ей сказать. Я пожала плечами.

Мисс Темпл поудобнее устроилась в кресле, открыла блокнот и стала читать.

– Насколько я понимаю, вас ко мне направил лечащий врач и вы страдаете от депрессии.

Я кивнула.

– Не могли бы вы мне немного рассказать, как в последнее время себя чувствовали? – попросила она.

В ее улыбке появилось что-то слегка застывшее.

– Думаю, мне немного взгрустнулось, – сказала я и уставилась на ее туфли.

Они очень напоминали ботинки для гольфа, только без шипов. Золотого цвета. Невероятно.

– И как давно вам стало грустно, Эле… мисс Олифант? – она стала постукивать ручкой по своим гигантским зубам. – На самом деле, не позволите ли вы мне называть вас Элеанор? Понимаете, если собеседники обращаются друг к другу по имени, беседа течет немного свободнее. Вы не против?

Она улыбнулась.

– Я предпочитаю мисс Олифант, но да, полагаю, вы правы, – великодушно согласилась я.

Хотя официальный стиль все же был бы лучше. В конце концов, мы совершенно друг друга не знаем. Она мне не подруга, она человек, которому платят за общение со мной. По моим ощущениям, некоторая профессиональная дистанция в высшей степени уместна, когда, например, незнакомец обследует тыльную часть ваших глазных яблок на наличие опухоли или же ковыряет крючковатым инструментом твердую ткань вашего зуба. Либо, как сегодня, копается в ваших мозгах, вытаскивает наружу ваши чувства и рассаживает их в этой комнате во всем их позорном уродстве.

– Отлично, – радостно сказала терапевт, и я точно увидела: она поняла, что я совершенно определенно не «клевая».

Мы с ней никогда не прыгнем в пропасть на канате и не отправимся на вечеринку в роскошных платьях. Что там еще у нас считалось клевым? Караоке? Благотворительные марафоны? Фокусники? Откуда мне знать. Лично я люблю животных, кроссворды и (до недавнего времени) водку. Что может быть «клевее»? Уж точно не уроки танца живота. Не квесты по выходным. И не девичники, о нет.

– Произошло ли что-нибудь конкретное, что побудило вас обратиться к врачу? – спросила она. – Какой-нибудь инцидент, может, разговор с другим человеком? Я понимаю, рассказывать о своих чувствах чрезвычайно трудно, но очень здорово, что вы решились на такой шаг.

– Показаться доктору мне предложил один друг, – сказала я, чувствуя, что после этого слова по телу прокатилась легкая волна удовольствия. – Рэймонд, – уточнила я.