Читаем Элегантность ёжика полностью

Сначала я была горда собой. Заставила-таки его шевельнуться! Но чем ближе к вечеру, тем горше становилось на душе. Потому что это его движение проявило только гадость и мерзость. Конечно, я отлично знаю, что взрослые нередко прикрывают масками добряков да мудрецов свою жестокость и уродство; знаю, что эти маски падают, стоит только их подцепить, — но уж очень гадко, когда это происходит так резко. Давешний хлопок по подлокотнику означал: «Отлично, раз ты видишь меня таким, каков я есть, бесполезно ломать комедию, сделка так сделка, черт с тобой, и вали отсюда поскорее!» Противно, ужасно противно. Мне достаточно знать, что мир безобразен, и вовсе не хочется еще и видеть это воочию.

Уйти, уйти из этого мира, где, что ни шевельни, найдешь одно уродство.

12

Луч надежды

Кому бы укорять феноменологов за их аутизм и отрыв от живого кота, но не мне, посвятившей всю жизнь погоне за непреходящим.

Но кто ищет вечное, обретает одиночество.

— Да, — ответил мне хозяин дома. — Я тоже так думаю. На редкость непритязательный, но гармоничный.

У месье Одзу очень красиво и просторно. Рассказы Мануэлы уже подготовили меня к тому, что я увижу японский интерьер, и действительно, здесь есть и раздвижные двери, и деревца-бонсай, и толстый черный ковер с серой каймой, и много азиатских вещей: темный лаковый столик на низких ножках, бамбуковые шторы на впечатляющем ряде окон, каждая задернута по-своему, а все вместе придают комнате восточный колорит, — но есть и вполне европейские кресла, канапе, консоли, лампы и книжные полки. Все очень… элегантно. И, как правильно заметили Мануэла и Жасента Розен, никаких излишеств. Правда, не настолько пусто и строго, как я думала, пытаясь представить себе интерьеры из фильмов Одзу в более роскошном исполнении, но чувствуется тот же лаконизм, свойственный этой удивительной культуре.

— Пойдемте дальше, — сказал месье Одзу. — Здесь не так уютно. Мы будем ужинать на кухне. Готовлю я сам.

Только тут я заметила, что на нем ярко-зеленый фартук поверх каштанового цвета свитера и бежевых брюк. А на ногах черные кожаные тапочки.

Я потрусила за ним на кухню. Ничего себе! В такой обстановке я готова стряпать хоть каждый день, хоть бы и для одного Льва. Тут все должно быть необыкновенно, небось даже открыть банку кошачьего корма — и то приятно.

— Я страшно горд своей кухней, — простодушно сказал месье Одзу.

— Есть чем гордиться! — ответила я без тени иронии.

Белые стены, шкафчики светлого дерева, большие разделочные столы и сушилки с синей, черной и белой фарфоровой посудой. Посередине плита с духовкой, мойка с тремя раковинами и что-то вроде барной стойки с высокими табуретами, на один из которых я уселась, лицом к месье Одзу, который принялся колдовать над конфорками. Передо мной стояла бутылочка сакэ и две прелестные чашечки из синего фарфора с прожилками.

— Вы знакомы с японской кухней? — спросил месье Одзу.

— Не очень.

Луч надежды засветился у меня в душе. Заметьте, в самом деле, гипнотический голландский эпизод прошел без всяких комментариев, прошел и забылся; мы вообще за все время десятка слов друг другу не сказали, просто я сижу тут как старая знакомая, а месье Одзу в зеленом фартуке что-то стряпает.

Может быть, все ограничится дегустацией азиатских блюд? А Толстой и все мои подозрения — пустые страхи. Новый жилец месье Одзу, не очень разбираясь в социальной иерархии, взял и пригласил консьержку на экзотический ужин. И вот они беседуют на кухне о сашими и лапше в соевом соусе.

Что может быть невиннее?

Вот тут-то и разразилась катастрофа.

13

Несчастный мочевой пузырь

Прежде всего должна признаться: у меня очень маленький мочевой пузырь. Как иначе объяснить, что после одной-единственной чашечки чая я немедленно должна бежать в одно место, а по ходу чаепития эти визиты повторяются не раз? Мануэла, та настоящий верблюд: удерживает выпитое часами, сидит себе и преспокойно ест свои пирожные, пока я курсирую туда-сюда. Но это происходит у меня дома, где путь до туалета недалекий и хорошо мне известный.

Так вот, несчастный мочевой пузырь заявил о себе как раз сейчас, и, учитывая, сколько литров чая было выпито за сегодняшний вечер, смысл этого сигнала был мне предельно ясен: запас емкости на нуле.

Как в высшем свете задают такой вопрос?

Перейти на страницу:

Похожие книги

Аламут (ЛП)
Аламут (ЛП)

"При самом близоруком прочтении "Аламута", - пишет переводчик Майкл Биггинс в своем послесловии к этому изданию, - могут укрепиться некоторые стереотипные представления о Ближнем Востоке как об исключительном доме фанатиков и беспрекословных фундаменталистов... Но внимательные читатели должны уходить от "Аламута" совсем с другим ощущением".   Публикуя эту книгу, мы стремимся разрушить ненавистные стереотипы, а не укрепить их. Что мы отмечаем в "Аламуте", так это то, как автор показывает, что любой идеологией может манипулировать харизматичный лидер и превращать индивидуальные убеждения в фанатизм. Аламут можно рассматривать как аргумент против систем верований, которые лишают человека способности действовать и мыслить нравственно. Основные выводы из истории Хасана ибн Саббаха заключаются не в том, что ислам или религия по своей сути предрасполагают к терроризму, а в том, что любая идеология, будь то религиозная, националистическая или иная, может быть использована в драматических и опасных целях. Действительно, "Аламут" был написан в ответ на европейский политический климат 1938 года, когда на континенте набирали силу тоталитарные силы.   Мы надеемся, что мысли, убеждения и мотивы этих персонажей не воспринимаются как представление ислама или как доказательство того, что ислам потворствует насилию или террористам-самоубийцам. Доктрины, представленные в этой книге, включая высший девиз исмаилитов "Ничто не истинно, все дозволено", не соответствуют убеждениям большинства мусульман на протяжении веков, а скорее относительно небольшой секты.   Именно в таком духе мы предлагаем вам наше издание этой книги. Мы надеемся, что вы прочтете и оцените ее по достоинству.    

Владимир Бартол

Проза / Историческая проза
Николай II
Николай II

«Я начал читать… Это был шок: вся чудовищная ночь 17 июля, расстрел, двухдневная возня с трупами были обстоятельно и бесстрастно изложены… Апокалипсис, записанный очевидцем! Документ не был подписан, но одна из машинописных копий была выправлена от руки. И в конце документа (также от руки) был приписан страшный адрес – место могилы, где после расстрела были тайно захоронены трупы Царской Семьи…»Уникальное художественно-историческое исследование жизни последнего русского царя основано на редких, ранее не публиковавшихся архивных документах. В книгу вошли отрывки из дневников Николая и членов его семьи, переписка царя и царицы, доклады министров и военачальников, дипломатическая почта и донесения разведки. Последние месяцы жизни царской семьи и обстоятельства ее гибели расписаны по дням, а ночь убийства – почти поминутно. Досконально прослежены судьбы участников трагедии: родственников царя, его свиты, тех, кто отдал приказ об убийстве, и непосредственных исполнителей.

А Ф Кони , Марк Ферро , Сергей Львович Фирсов , Эдвард Радзинский , Эдвард Станиславович Радзинский , Элизабет Хереш

Биографии и Мемуары / Публицистика / История / Проза / Историческая проза