Элегии и малые поэмы

Не откуда бы рад — откуда позволено, с Понта
Ныне Грецину Назон слово приветствия шлет.
Волей богов дошло бы оно в то первое утро,
Как понесут пред тобой фасции — дважды по шесть!
5 Раз уж взойдешь без меня ты консулом на Капитолий,
Раз в толпе друзей я не предстану тебе,
Пусть в положенный день от лица своего господина
Выскажут эти стихи всё, что он хочет сказать.
Если бы я родился под счастливой звездою и если б
10 Шло мое колесо не на разбитой оси, —
Долг приветствия, тот, что сейчас письмо выполняет,
Сам я мог бы тогда выполнить словом живым,
И, поздравляя, к словам добавил бы я поцелуи,
Видя в почете твоем равный почет для себя.
15 Так, наверно, в тот день загордился бы я, что едва ли
Дом бы нашелся вместить чванную радость мою.
Шествуешь ты, окружен священным сонмом сената,
Я же, всадник, бегу, консула опередив!
Но, хоть и рад бы стоять к тебе поближе, я счастлив,
20 Что бок о бок с тобой места для всадника нет.
В давке пускай оттеснили б меня, — я и тут не жалел бы:
Что многолюдна толпа, был бы доволен вдвойне.
С радостью я бы смотрел, как все прибывает народу,
Как далеко идти этим бессчетным рядам.
25 Жадно, как зритель простой, я все пожирал бы глазами,
Вплоть до одежды, поверь, до багряницы твоей.
Стал бы разгадывать я рисунки на кресле курульном,
Знаки, что вывел резец по нумидийской кости.
А когда возвели бы тебя на Тарпейские выси
30 И пролилась бы кровь жертвы твоей на алтарь,
Вместе тогда б и моей благодарственной тайной молитве
Внял обитающий там — в сердце святилища — бог!
Я бы не на алтаре возжег ему ладан, а в сердце,
Трижды, четырежды рад власти почетной твоей.
35 Там стоял бы и я средь твоих приверженцев верных,
Если бы милость судеб в Рим возвратила меня,
Зрелище то, которым теперь я мысленно тешусь,
Стало б тогда для меня зримой усладою глаз.
Иначе суд божества решил — справедливый, наверно:
40 Кару приняв, к чему нашу вину отрицать?

Дух, однако, избег изгнанья — я взором духовным
Праздничный твой наряд, фасции вижу твои.
Вижу мысленно я, как вершишь ты суд всенародно.
В тайных советах твоих мысленно рядом сижу.
45 Вижу, доходы сдаешь с торгов на всё пятилетье —
Их наперед оценив честно и правильно сам.
Вот, единственно лишь о народной пользе ревнуя,
Речью искусной своей ты покоряешь сенат.
Вот, воздавая богам от Цезарей благодаренье,
50 Жертвенных тучных быков белые выи разишь.
А завершив мольбы о важнейшем, попросишь, быть может,
Чтобы гнев положил Цезарь на милость ко мне.
Пусть разгорится огонь под жертвой высоко и ярко
В добрый знак, что твой принят богами призыв.
55 Хватит сетовать нам! В одиночестве, как лишь возможно,
Консульства я твоего славу отпраздную здесь.

Ждет нас радость к тому ж и вторая, первой не меньше:
В почестях этих тебе будет преемником брат.
Пусть полномочья твои, Грецин, с декабрем истекают,
60 В первый январский день примет правление Флакк.
В преданной вашей любви обоюдно вы будете рады:
Фасциям братним ты, он же взаимно твоим.
Дважды консулом брат и сам ты консулом дважды
Будешь — так осенит слава двойная ваш дом.
65 Но, хоть безмерна она и хотя, воскормленник Марса,
Власти не знает Рим выше, чем консула власть,
Эту умножит честь величье подателя чести:
Ценен дар стократ, если даритель велик.
А потому процветать вам всегда — Грецину и Флакку —
70 Вам, кого так отличил Цезарь высоким судом.
В час же, когда божество от важнейших забот отдыхает,
Ваши с моими мольбы соедините, друзья!
И, если ветром дохнёт другим, ослабьте канаты,
Чтоб из стигийских вод выплыла наша ладья.

75 В этом году здесь начальствовал Флакк,[644] и в его управленье
Берег истрийский забыл грозы и беды свои.
В мире держал он, Грецин, племена беспокойных мисийцев,
Гетский лук устрашил верным двуострым мечом.
Тросмий, взятый врагом, возвратил он доблестью быстрой,
80 В русло Дуная влив варварской крови поток.
Ты у брата спроси, каково оно, скифское небо,
И почему, узнай, страшен немирный сосед,
Правда ль, что желчью змеи пернатые смазаны стрелы,
Что человечью кровь мерзостно льют на алтарь.
85 Лгу ли я, или впрямь застывает Понт на морозе,
И на югеры[645] льдом море одето зимой.
Скажет, — и ты спроси, какова моя слава в народе,
Как провожу, узнай, бедствия горькие дни.
Тут неприязни ко мне не питают — да и за что бы?
90 Пусть изменила судьба, не изменил я себе.
Тот же душевный покой, который во мне одобрял ты,
Ту же стыдливость мои запечатлели черты.
Да, таков я и здесь, в стране, где силу оружья
Учит варвар-сосед выше закона ценить.
95 Женщину, мужа ль, дитя — никого за все эти годы
Я никогда и ничем здесь не обидел, Грецин.
Вот потому пригрели меня в несчастье томиты
(В чем поклянусь я, увы, этой чужою землей).
Видя желанье мое, и они мне желают уехать,
100 А для себя не хотят близкой разлуки со мной.
Верь иль не верь, но издан указ — и на воске начертан! —
Коим, воздав нам хвалу, сняли налоги с меня!
И хоть не очень к лицу такая слава несчастным,
Все города окрест тем же почтили меня.
105 И благочестье мое знает город, меня приютивший:
Видит, что в доме алтарь Цезарю я посвятил.
Рядом и сын стоит, и супруга, верховная жрица, —
Новому божеству равные два божества.
Чтобы единой семью сохранить, я поставил и внуков:
110 Рядом с отцом один, с бабкою рядом другой.[646]
Им в рассветный час, только день на востоке забрезжит,
Я со словами мольбы ладан обильный курю.
Рвенью весь моему Понтийский берег свидетель:
Всех опроси — ничего здесь я не присочинил.
115 Знают на Понте и то: день рожденья нового бога
Щедро, насколько могу, праздную играми я.
Всем заезжим гостям известно мое благочестье,
Кто бы ни прибыл к нам из Пропонтиды сюда.
Верно, наслышан о нем и Флакк, под чьим управленьем
120 Западная сторона Понта недавно была.
Больше б хотелось давать, да богатство мое оскудело —
Но и от скудного дар радостно я приношу.
Рим отсюда далек — это делаю не напоказ я, —
Благочестивый мой долг рад исполнять в тишине.
125 Все ж и до Цезаря слух дойдет: по широкому свету
Что бы ни делалось, всё ведомо будет ему.
Ты же, к богам вознесшийся бог,[647] ты знаешь и видишь,
Цезарь! Отныне земля взорам открыта твоим.
Там, под сводом крутым, среди созвездий ты слышишь
130 Эти мольбы, что к тебе робко возносит поэт.
Может быть, наши стихи о святом небожителе новом,
Те, что послал я в Рим, тоже дошли до тебя.
Верю: твое божество они преклонят к милосердью, —
Ведь не напрасно тебя в Риме отцом нарекли.