Элегия Хиллбилли

В фирме помимо меня работало еще человек десять, многие не первый год. У одного парня была и другая работа, но не потому что он нуждался в деньгах – просто копил средства, чтобы исполнить давнюю мечту и выучиться на пилота. Зарплата тринадцать долларов в час для нашего города считалась весьма достойной; аренда приличного жилья обходилась тогда в пятьсот долларов в месяц. Кроме того, фирма понемногу росла, и работник, продержавшийся несколько лет, зарабатывал уже не меньше шестнадцати долларов в час, что обеспечивало годовой доход в тридцать две тысячи, то есть сумму, которая в условиях упадка экономики превышала черту бедности даже для целого семейства. Тем не менее компания никак не могла найти на склад постоянных работников. Вместе со мной там было всего три человека, из которых я в свои двадцать шесть оказался самым старшим.

Один парень, назовем его Боб, пришел за пару месяцев до моего ухода. Ему было девятнадцать, и его подруга недавно забеременела. Девушке пошли навстречу и предложили ей должность в администрации – отвечать на телефонные звонки. Работники из обоих оказались неважнецкие. Девушка через день прогуливала и не считала нужным предупреждать начальство. Ее не раз отчитывали, но избавляться от этой дурной привычки она не спешила, поэтому спустя несколько месяцев ее уволили. Сам Боб примерно раз в неделю тоже не выходил на смену и постоянно опаздывал. Кроме того, по три-четыре раза на дню он мог отойти в туалет и пропасть на целых полчаса, если не больше. Я с другим напарником даже придумал игру: засекать время, когда Боб уходит, и громко, на весь склад оглашать, сколько он уже отсутствует: «Тридцать пять минут!», «Сорок пять!», «Час!».

Разумеется, Боба тоже уволили. Получив уведомление, он принялся орать на менеджера: «Да как вы смеете?! Вы что, забыли, у меня скоро родится ребенок!» И такое поведение позволял себе не он один. За те несколько месяцев, что я проработал на складе, с позором выгнали еще двоих человек, включая двоюродного брата Боба.

Подобные истории надо учитывать, когда говоришь о «равных возможностях». Лауреаты Нобелевской премии в области экономики обеспокоены упадком промышленности на Среднем Западе и истощением экономического ядра в среде белого рабочего класса. Речь о том, что производство все чаще перемещается за границу и людям со средним образованием труднее найти работу, не требующую высокой квалификации. Однако моя книга о другом – о том, что происходит в жизни реальных людей, когда индустриальная экономика идет на спад. О том, что на плохие обстоятельства можно реагировать по-разному, порой выбирая наихудший из всех возможных вариантов. Речь будет идти о том, что социальная культура все сильнее поощряет социальный распад, вместо того чтобы ему противодействовать.

Проблемы, с которыми я столкнулся во время работы на складе, лежат в куда более глубоких сферах, нежели макроэкономические тенденции и политика. Слишком многие молодые люди не готовы к тяжелой работе. Хорошие вакансии пустуют на протяжении долгих месяцев. Парень, которому надо бы держаться за любую должность, потому что у него на попечении молодая жена и скоро будет ребенок, с легкостью бросает приличную работу с медицинской страховкой. А хуже всего то, что винит он окружающих. Это вопрос недостатка воли: когда у тебя есть ощущение, что ты плохо контролируешь свою жизнь, возникает желание винить кого угодно, лишь бы не себя. И картина эта кардинально отличается от экономического ландшафта всей современной Америки.

Стоит отметить, что, хотя пишу я лишь об ограниченном круге людей, которых знаю лично – о представителях белого рабочего класса из Аппалачей, – я вовсе не пытаюсь доказать, будто они заслуживают большего сочувствия, чем кто-либо другой. Мой рассказ вовсе не о том, что у белых больше причин для жалоб, чем у темнокожих или представителей других рас. Я надеюсь, что читатели моей книги поймут, как классовое происхождение и семья влияют на сознание бедного человека независимо от его расовой принадлежности. У многих аналитиков термины вроде «королева пособий»[3] ассоциируются с образом ленивой чернокожей мамаши, живущей на выплаты по безработице. Читатели книги быстро убедятся, что этот образ весьма условный: я знал немало «королев пособий», которые жили со мной по соседству, и все они были белыми.